1816 году в Уши, что на прибрежной полосе Лозанны, и, будучи здесь, он разыскивал тот летний домик, где Гиббон писал свой монументальный труд, но обнаруженные развалины его разочаровали. Тем не менее, сорвав в разросшемся без ухода саду несколько розовых листочков и цветков акации, он отослал их в Лондон своему издателю Джону Мюррею. Примерно в то же время, что и Байрон, здесь побывал Роберт Саути, плодовитый эссеист и биограф, который стал в 1813 году поэтом-лауреатом; Саути заявил, что если бы он решил обосноваться на континенте, то больше всего ему хотелось бы жить в Лозанне. Сто лет спустя, в 1921 и 1922 годах, тут над частями своей «Бесплодной земли» работал Т. С. Элиот; тогда он поправлялся после нервного расстройства. «У вод леманских сидел я и плакал...», — одна из строчек, какими в поэме характеризуются отчужденность и отчаяние.
По соседству с Лозанной, в двадцати километрах от нее, находятся городки Веве и Монтре, вероятно, самые знаменитые курорты на швейцарской стороне озера. Напротив них, на французском берегу, чередой растущих пиков, среди которых доминирует Ош (2222 м), круто поднимаются Савойские Альпы. А от Монтре по крутой железнодорожной ветке мимо богатых вилл с тщательно ухоженными садами позади домов и фантастических видов, углубляясь в виноградники, а затем в леса, взбираются маленькие поезда, направляющиеся к горным деревенькам — Грюйеру и Гштааду.
Веве и Монтре связаны с миром литераторов более двух столетий. Когда сюда в XIX веке приезжали такие знаменитости, как Байрон и Тернер, на террасе лепилась лишь узкая цепочка домов, в непосредственной близости от озера; как видно на картине Тернера, изображающей Шильонский замок в 1802 году, на склонах над дорогой и замком нет домов, они отведены для виноградной лозы или под горные пастбища. Сегодня пейзаж узнать трудно: на обращенных к югу склонах выше обоих курортов сплошь белеют виллы, блестя в солнечных лучах точно так же, как сверкает само озеро.
Со временем Веве приобрел репутацию места солидного и степенного, оставшись в стороне от дерзкой порывистости Монтре и космополитичности «больших» городов, Лозанны и Женевы. (Он знаменит также тем, что здесь находится штаб-квартира фирмы «Нестле», крупнейшей в мире многонациональной корпорации, чей офис занимает на удивление скучное и неинтересное административное здание, рядом с главной дорогой и линией железной дороги в западной части города.) Город уже давно связан с именами писателей: в 1853 году Теккерей писал здесь часть «Ньюкомов», позже Достоевский создавал «Игрока», а Гоголь — «Мертвые души». Ныне здесь даже есть «Тропа поэтов» — пешеходная дорожка через Веве, где скамейки на берегу озера посвящены разным писателям, чьи имена связаны с городом. Если нажать кнопку, можно прослушать отрывки из сочинений каждого из писателей, одновременно любуясь теми же видами, что их вдохновляли. Из авторов современных, связанных с Веве, можно назвать Грэма Грина, который жил в близлежащей деревне Корсо вместе со своей подругой Ивонн Клоэтта; он скончался в апреле 1991 года и похоронен на местном кладбище. Вероятно, есть некоторая ирония в том, что Грин похоронен в Швейцарии, поскольку под его пером родилась самая убийственная критика этой страны; знаменитые слова появились в киносценарии «Третьего человека», классического фильма 1949 года. В нем Грин вывел героя по имени Гарри Лайм — его роль сыграл Орсон Уэллс, — который замечает: «В Италии за тридцать лет при Борджа у них были война, террор, убийство, резня, но они дали Микеланджело, Леонардо да Винчи и Ренессанс. В Швейцарии — братская любовь и пятьсот лет демократии и мира. И что они дали? Часы с кукушкой». (Английский сатирик Алан Корен как-то остроумно сказал, что швейцарцы просто должны были изобрести часы с кукушкой, поскольку прочие их основные продукты, и снег, и шоколад, со временем тают; но, так или иначе, Гарри Лайм ошибался, так как часы с кукушкой — изобретение немецкое, родом из Баварии.)
Утонченный образ жизни Веве также привлекает кинозвезд, и на маленьком кладбище в тихой деревне Курсье покоится прах двух голливудских легенд, которые провели здесь последние годы жизни, — Джеймса Мейсона и Чарли Чаплина. Джеймс Мейсон проработал в кино пятьдесят лет, сыграл такие роли, как Брут в «Юлии Цезаре» (1953), капитан Немо в «Двадцати тысячах лье под водой» (1954) и Гумберт Гумберт в «Лолите» (1963); примечательно, что в основе последнего фильма, где снимался Мейсон, — «Доктор Фишер из Женевы» (1984), лежит роман Грэма Грина. Соседом Мейсона по Веве был Чаплин, который перебрался сюда в 1952 году после того, как его подвергли в США травле в годы деятельности пресловутой комиссии Маккарти. И он прожил на вилле в холмах над озером вплоть до самой смерти в 1977 году. Он похоронен, как и его жена Уна, в могиле, на которой нет ни украшений, ни фотографии, только утопающий в желтых и фиолетовых цветах большой надгробный камень с их именами. В честь Чаплина в Веве теперь проводится международный фестиваль комедийных фильмов, а на берегу в 1989 году в честь столетия со дня рождения великого актера была установлена статуя — Чарли в характерной позе, в мешковатых брюках, с тросточкой в руке и с котелком на голове.
«Монтре, по контрасту [с Веве], — город бестолковый, временный... в нем нет ничего такого, что было бы интересно само по себе», — писал Джон Расселл. Хотя в Монтре бывали отдельные писатели, в том числе Шелли и Байрон, в нем всегда присутствовал какой-то налет дерзкой вульгарности. Нельзя сказать, что городок обделен визитами литературно-художественных знаменитостей, в этом отношении он мог бы посоперничать и с Веве. Здесь Андерсен сочинил сказку «Ледяная дева», в близлежащем Кларане Чайковский в 1877 году приступил к работе над «Евгением Онегиным», а между 1911 и 1914 годами Стравинский создавал «Весну священную». «Кларан, Кларан! Приют блаженства милый! — писал Байрон в «Чайльд-Гарольде». — Твой воздух весь любовью напоен». Разумеется, это тот самый Кларан, где происходит действие «Новой Элоизы» Руссо, — хотя путеводитель Мюррея XIX века отзывается об этом месте довольно-таки оскорбительно, утверждая, что Кларан «намного менее привлекателен, чем многие соседние городки, и своей славой он, вероятно, обязан звучному названию, которому самое место на страницах любовного романа. То место, где все хотят найти “рощицу Юлии”, ныне отдано под картофельное поле».
Памятник Владимиру Набокову перед отелем «Палас».
Фото О. Королевой
Владимир Набоков прожил последние шестнадцать лет своей жизни в апартаментах гостиницы «Монтре Палас-отель» и похоронен в Кларане, а Ноэль
