правопорядка, понял?
— Как не понять, — с готовностью ответил я, — сделаю всё в чистом виде. Мне смерть нормальных людей тоже не нужна. Ты же знаешь, я только упырей уничтожаю.
— Хорошо, раз так. А я тогда своих пошевелю, чтобы они переписали запись и распространили на Российских телевизионных площадках. Ладно, действуй. Конец связи. — Сказал он и отключился.
Пока я разговаривал с Георгичем, Кречет успокоил людей из обслуживающего персонала и трёх девушек, и застал конец разговора.
— Ну что, сильно командир нервничал?
— Да, как всегда, — махнул я рукой, — не обращай внимания. Что там, всё спокойно?
— Да, нормально всё, — сказал он, присев на софу, — объяснил им всё, сказал, что им ничто не угрожает, и попросил, чтобы они пока никуда не спешили. А им и идти то, собственно, некуда. Для них это было последним пристанищем. То бишь, места проживания, откуда их забрали, уничтожены, близкие тоже. Это такие же рабы. Больше всего они боялись именно этой охраны. Они могли сотворить с ними всё что угодно, и хозяин смотрел на это всё сквозь пальцы. Они ему были безразличны, до тех пор, пока выполняют порученную им работу. Когда они узнали, что вся охрана уничтожена, радости не было предела. Сейчас они внизу, девушки тоже, готовят вкусненького для нас и себя.
— Ты, конечно, иди, перекуси, — а мне, ещё кое-что сделать надо. Давай-ка лучше сейчас, пока кушать ещё не готово, быстренько смонтируем фильм. То, как мы снимали, не пойдёт. Нужно всё подать правильно, необязательно последовательно, но так, чтобы было сразу понятно, что мы не бандиты, а людей спасаем. Вон, и компьютер я вижу.
— Тоже, верно, — согласился со мной Кречет, — значит, не показалось мне. Ты хочешь на телевидение закинуть этот фильм?
— Да, это нужно. Рано или поздно, это всё равно будет известно, и скорей всего рано. Слишком много трупов. И здесь важно, под каким соусом это подадут. Мы же не хотим, чтобы на «Белую Стрелу» смотрели как на отморозков. И не важно, что это не Россия. Здесь тоже очень много русских людей, да и простому народу Узбекистана это тоже очень важно. Народ просыпается от спячки, от заунывных речей муэдзинов. Всё, к чему призывали бывшие лидеры этого государства, оказалось ложью. И нам важно, чтобы народ это понял правильно.
— Да ладно, — резво встал он с софы, — я что, против что ли? Можешь не продолжать. Надо, так надо.
Мы, минут за пятнадцать, скомпоновали видео обращение к народу Узбекистана, выставив в первых кадрах момент освобождения рабов. Потом, как происходил захват, с чистосердечным рассказом Фарида, его казнь. Затем последовали рассказы инструктора, продавца, работника гостиницы и милиционера. Затем общий план столовой, заваленной трупами бандитов и рассказ Сиама. Завершал видеосюжет рассказ самого министра и его казнь. Золото и другие металлы мы не снимали. Да и ни к чему это. Это честный трофей. Но разговор на видео о богатстве был, и мы его не вырезали. Пусть знают, сколько он за свою жизнь смог скопить на трупах и лжи.
— Ладно, мне пора, — сказал я, перекинув запись на флешку, — время дорого. Каждая минута сейчас ни счету.
— Ну, ты хотя бы бутерброды с собой возьми, — попытался образумить меня Кречет, — в дороге поешь. Не ели же ничего со вчерашнего дня.
— Ладно, веди, Вергилий. — Хлопнул я его по плечу.
Мы спустились вниз, там уже был готов шикарный стол, с разными вкусностями, и лица людей просто сияли от радости. Даже некоторые синяки на лицах девушек не портили картину. Но мне действительно было некогда предаваться чревоугодию. Но увидев весь этот натюрморт, желудок требовательно забурчал, заглушая радостные возгласы людей.
— Товарищи, — начал я оправдываться, — я, конечно, был бы рад сейчас утолить голод, но мне нужно торопиться, ещё не все дела сделаны. И я был бы рад, если бы вы мне собрали что-нибудь лёгкое в дорогу. Хватит парочки бутербродов, ну, хотя бы с колбасой.
Девчонки быстренько соорудили мне несколько бутербродов, а повар протянул мне термосок с чаем. Тоже дело. Похватав всё, я быстренько направился к НИВЕ.
* * *
Перекусил я в дороге. До телевизионного центра я добрался за сорок минут. Машину я припарковал в тихое и не просматриваемое место. Чёрную одежду я не снимал, только маску убрал с лица, это чтобы внимания не привлекать в пути, а сейчас снова натянул её на себя. Закрепил за спиной катаны, и в таком виде зашёл в центр. Охранник, который находился при входе в телецентр, сначала встал с места, и хотел было преградить мне путь, но через несколько секунд борьбы с собой, и перемены массы чувств, отразившихся на лице, просто улыбнулся, махнул рукой и сел на место.
— Я узнал тебя, Стрела, — сказал он по-русски, заинтересованно рассматривая меня, — но наша компания не ведёт ничего порочащего против вас. Зачем ты здесь?
— Я знаю, — остановился я рядом с ним, — и ничего плохого делать не собираюсь. Просто, мне нужно выпустить в эфир один видеоролик. Это же телецентр, я не ошибся?
— Нет, ты не ошибся, — ухмыльнулся он в ответ, — это, действительно телецентр. И если ты даёшь слово, что не будешь творить здесь беспредел, то я даже отведу тебя в студию, где сейчас идёт выпуск утренних новостей.
— Я не за этим сюда пришёл, — усмехнулся я, — или ты думаешь, что если бы я имел зуб на этот телецентр, то сейчас разговаривал бы с тобой? Я бы прошёл через тебя как сквозь масло раскалённый нож. Мне действительно нужны только услуги эфира. Это очень важная информация. И я думаю, что если ты мне поможешь в этом, то как минимум, можешь рассчитывать на увеличение зарплаты.
— Я понял тебя, — махнул он рукой, — я бы тебя провёл в любом случае, и зарплата здесь не главное. Я знаю, что вы ничего плохого не делаете с простыми людьми. А здесь работают именно простые люди. А раз ты здесь, значит тебе нужна помощь. Ладно, пойдём. Отведу тебя.
— А как же твой пост? — Бровь от удивления у меня поднялась.
— А что пост? В это время народ сюда не заходит. А пока, я просто дверь закрою, на всякий случай. Если кто и подойдёт, подождут пару минут.
Он подошёл к двери, запер её и поманил меня за собой.
В студии, где уже шёл выпуск утренних новостей, мы оказались через несколько минут. Я прошёл
