Соломон
Ильза аккуратно подошла к скамейке в парке, и заняв место рядом с Соломоном, оставив необходимое пространство, она попросту смотрела вперед, будто бы проходила мимо и решила немного отдохнуть. Но на самом деле внутри нее кипело чувство вины. Поза его была, на удивление, расслабленной, будто бы он беззаботно наслаждался видом, но его измученный взгляд, его уставшие глаза выдавали в нём человека, лишенного всяких надежд и смиренно принявшего свою участь. Соломон лишь мельком взглянул на нее, стараясь не нарушать свой внутренний покой, позволяющий ему чувствовать, как течет вокруг время, а вместе с ним и день, завершение которого даст ему надежду, что завтра может быть лучше.
– Прости меня. – Вырвалось у Ильза, – мы подвели тебя, я и Бенджамин. То, что случилось – это ужасно, то, как с тобой поступили – несправедливо. Я бы хотела, чтобы все было иначе, но…
– Но по-другому не может быть, верно? – Он встретился с ней взглядом, – я читал твою статью, она хорошая, нестандартная для тебя. Как вижу, твоя популярность сильно возросла, когда ты сменила направление и стиль своей работы. Жаль, ты не воспользовалась моим видео-сообщением… Хотя, это была бы старая Ильза, та, что на стороне простых людей, а не системы.
– С тобой поступили несправедливо – это правда, и мне искренне жаль. Но произошло так много, чего ты не знаешь, чего не знают все. Это сложно понять, и мне самой это не нравится, но все куда сложней, чем тебе кажется.
– Я это уже слышал.
– Сейчас нельзя обличать всех и каждого, иначе ничего и не останется. Мы должны думать о будущем, вопреки чувству справедливости, хотим мы этого или нет.
– Это я тоже слышал.
– Здесь нет ничего личного, но сейчас надо поступить именно так, – она отчаянно, но безрезультатно пыталась достучаться до него.
– И это слышал.
Они посмотрели друг на друга.
– Если ты пришла извиниться, то ты извинилась, можешь идти. Сомневаюсь, что мои надсмотрщики будут рады нашему общению без их контроля. Хотя, возможно, эта встреча уже санкционирована, откуда мне знать, – он говорил отрешенным голосом.
– Я работаю одна, и не причастна к тому, что на тебя повесили…
– Но все же ты скрыла обличающие их ложь улики.
– Что там произошло? – Резко спросила Ильза, – там, в Природных землях, на самом деле. Расскажи мне, пожалуйста…
– Официальная версия существует, если тебе нужна другая, то лучше задайся вопросом, зачем? – Она промолчала, – ты не будешь писать то, что не угодно властям, а иначе ты бы давно использовала мою запись. Я бы на твоем месте уничтожил её, для личного спокойствия. А еще перестал бы задавать вопросы, ответы на которые тебе нужны лишь для того, чтобы чувствовать боль, наличие которой доказывает тебе, что ты – не такая как они. И хоть твоя рука и исполняет необходимое для сохранения большой игры, но ум и сердце все так же преисполнены откровенностью и справедливостью, – Соломон говорил размеренно и надменно, что ей стало не по себе. Ильзе казалось, что она смотрит на чужого, незнакомого ей человека, являющегося сейчас полной противоположность того, доброго и честного Соломона. Он скромно улыбнулся, чуть расслабился и вернулся к своему занятию: наблюдению за миром в статичной, расслабленной позе человека, который ничего и никого больше не боится, смерившийся со всем, что только может произойти. Он будто бы забыл про ее существование, не подавая виду, что рядом с ним кто-то сидит.
Ильза смотрела на него, чувствуя пустоту внутри себя, и, как ей казалось, он разделял это с ней. Она встала:
– Ты ошибаешься… и мне очень жаль Кристину, правда… – Ильза ушла, не оборачиваясь, глядя вперед.
