Не найдя там никакой возможности помочь, Галаэрон спрыгнул вниз и направился к верхней стороне патио. Сцена там была почти такой же, как внизу, за исключением того, что большая часть теневого вещества скатилась вниз по склону в нижний город, пощадив большую часть Района Холмов, зубчатые руины Дворца Тилвера и длинный участок стены. Именно там, на вершине одной из еще не достроенных стеновых башен, он нашел их спасение.
На вершине одного из шпилей, не более чем в двухстах шагах от него, стояла фигура Ариса, освещенная желтым светом шара Вангердагаста, одна рука была поднята ко лбу, когда он осматривал город. Галаэрон подошел как можно ближе к краю навеса и помахал рукой. На мгновение ответа не последовало, и он начал опасаться, что даже острое зрение каменного гиганта не сможет разглядеть его под навесом. Когда Арис указал в его сторону, Галаэрон понял, что они спасены. Он подождал пару мгновений, пока великан помашет ему в ответ, затем спрыгнул со стола, чтобы вернуться к Вангердагасту—и обнаружил, что Калэдней уже стоит на коленях и по капле вливает в горло волшебника целебное зелье. Когда Галаэрон, прихрамывая, подошел к ней, она подняла на него сердитый взгляд.
— Когда тебе понадобится помощь, позови через него, — она указала подбородком на кольцо, которое дал ему Вангердагаст. — Для этого и существует пурпурный дракон.
— Что, во имя всех богов дроу, — требовательно спросила Стальной Регент, расхаживая взад и вперед перед Галаэроном, — ты сделал с моим Королевским Магом?
Уже почти рассвело, и они стояли лагерем – на самом деле прятались – с остатками армий Союза Сердцеземья, в миле от того, что когда-то было Тилвертоном. Вещество Тени поглотило город почти полностью, распространившись далеко за стены, чтобы поглотить даже отдаленные загоны для скота и стоянки караванов. Все, что осталось от города, – это стена на вершине района холма и зубчатые руины дворца Тилвера, теперь снова освещенные сферой магического шара Вангердагаста.
Алусейр махнула рукой в сторону золотого шара.
— Он не хочет смотреть ни на что, кроме этого проклятого шара, и все время спрашивает, победили ли мы. Что я ему скажу? Что мы победили, потому что у нас было больше выживших, чем у шадовар? Или что мы проиграли, потому что потеряли всю нашу армию? Как мне вытащить его из этого?
— Скажите ему правду, — предложил Галаэрон. — Скажите ему, что никто не выиграл.
— Это не было бы правдой — сказал Арис.
Алусейр повернулась к сидящему гиганту и, несмотря на то, что ей пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть его лицо, каким-то образом все еще казалось, что она смотрит ему прямо в глаза.
— Ты хочешь сказать, что шейды победили? — спросила она.
— Потому что я знаю, что мы этого не сделали. Нет, если мы потеряли Вангердагаста.
— Я говорю, что фаэриммы победили, ответил гигант. — Они все еще контролируют Эвереску, и теперь они скоро будут свободны. И без того грозовое лицо Алусейр стало совершенно яростным.
— Благодарю вас за то, что вы сделали невыносимую потерю еще хуже.
Она повернулась к Галаэрону.
— Это твоих рук дело, эльф. Неужели Вангердагаст лучше разбирался в теневой магии?
— Он поступил бы точно так же, ваше величество — сказала Калэдней, вставая на защиту Галаэрона. — Вы можете попросить воина отдать за вас свою жизнь, но не душу.
— У эльфов нет души — парировала Алусейр, — но я понимаю, что ты имеешь в виду. Она искоса взглянула в сторону Галаэрона. — Это единственное оправдание, которое ты получишь, эльф.
— И это больше, чем требуется, — ответил Галаэрон. — Все, о чем я
прошу, — это позволить мне помочь, когда вы нападете.
— Мы все еще думаем о Вале, не так ли? — спросила Алусейр.
Галаэрон кивнул.
— Всегда.
Правда заключалась в том, что с тех пор, как он сбежал из Тилвертона, он не мог думать ни о чем, кроме того существа которое убил Вангердагаст, задаваясь вопросом, был ли Эсканор чем-то похожим, и о том, что Вала должна была страдать, служа такому существу. Как бы ни была велика ее боль, каким бы ни было ее унижение, он был виноват. Он позволил своей теневой сущности прогнать ее, и именно из-за его слабости – этой слабости – она была заключена во дворце Эсканора.
— Я должен за многое ответить, — добавил Галаэрон. Выражение лица Алусейр стало почти сестринским.
— Как и все мы, Галаэрон.
Она потянулась и сжала его руку, затем повернулась лицом к Тилвертону, где шар Вангердагаста только что скрылся за стеной района Холмов.
— Как и все мы.
Когда шар исчез из поля зрения, по равнине прокатился ужасный грохот, сотрясая землю так сильно, что раненые – те немногие, кого им удалось эвакуировать – начали стонать. Сияние над Тилвертоном на мгновение потемнело, затем вернулось взрывающимся веером золотистого света.
С этими словами Вангердагаст поднялся и встал во весь рост, выглядя таким же царственным, могущественным и по-настоящему пугающим, каким могучего волшебника Галаэрон узнал – и, возможно, даже полюбил – за свое короткое время в Кормире.
— К оружию! — голос Вангердагаста прогремел над равниной. — Призовите моих Боевых Волшебников! Зовите Пурпурных Драконов! Азун зовет, и мы едем – за королем и Кормиром!
Алусейр и Калэдней почти мгновенно оказались рядом с волшебником, взяв его за руки и успокаивая нежными словами. Галаэрон не расслышал, о чем именно они говорили, потому что его внимание было приковано к Тилвертону, где весь Район Холмов быстро погружался в темную равнину, унося с собой последние горькие напоминания о Союзе Сердцеземья – и все надежды Фаэруна на сезон без голода.
Вскоре от города остались лишь подсвеченные сзади развалины Дворца Тилвера, окруженные грудами темных обломков поменьше. Последние лучи света Вангердагаста побледнели до темноты, и в конце концов даже они исчезли.
