Старый жрец кивал в такт словам своего князя и, когда Илуор замолчал, добавил от себя:
– Маскировать жестокость под добродетель, целый город бесправных женщин и их детей-полукровок. Удивительно ли, что они стараются покинуть Серый Дол?
Кавиш отвел глаза. Он женился на Лианне еще и для того, чтобы той не пришлось жить среди кшэртрий. И Илуор не преминул ему об этом напомнить:
– И ведь ты сам не захотел оставлять там свою жену. Мы должны вернуться к своему прошлому, к нашим истинным традициям. Мы – не люди, и история показала, что людьми мы стать не можем. Зато мы были прекрасными оборотнями. Мы держались друг за друга, не бросали своих в беде. Весь клан вступался за одного своего представителя, не думая о политике и выгоде, о договорах и взаимных реверансах. А если оборотень совершал преступление, то наказывал его клан. За исключением особо подлых и недостойных поступков, после которых объявлялась Охота.
Договорив, Князь кивком ответил на приветствие какой-то волчицы и подмигнул ребенку на ее руках – мальчишка расплылся в счастливой улыбке и тут же что-то зашептал матери на ухо.
– Если оборотень был недостаточно благороден, чтобы соблюдать традиции и приличия по велению души, он делал это из страха наказания. А наши женщины? Никто не боялся выходить замуж, ведь до самой смерти за волчицу отвечали и муж, и отец. Муж был защитой от чужих, а отцу можно было пожаловаться на мужа, – не по-старчески пылко произнес Отец-Ворон. – Вот когда были хорошие годы. Сейчас мы раним лапы об осколки великого прошлого.
– На нашу удачу, – Илуор мягко улыбнулся, – порядочных оборотней больше, чем тех, кого стоило бы умертвить. Просто мы их не видим. Они покинули нашу столицу, закрыли свои кланы от чужаков и просто ждут. Ждут, пока сменится ветер.
Кавиш немного помолчал и задумчиво сказал:
– Женщины были под тройной защитой – каждая могла попросить заступничества у жены Князя. Эту традицию ввела первая Лунная Княгиня, и хоть до сегодняшнего дня больше не было княгинь, традиция сохранялась. Пока однажды не сошла на нет.
Старик горько рассмеялся и с отвращением произнес:
– Потому что ничего не происходило. Моя мать обращалась за помощью к супруге тогдашнего князя. В итоге моего отца мягко пожурили в приемной, а после он вернулся домой и убил свою жену. Я ушел в пещеру и стал жрецом, род моего отца прервался. А все потому, что раньше жены Князей помогали делами, пока однажды кто-то не принес из Империи отвратительную поговорку.
– Поговорку? – удивился Кавиш.
– Сор из избы не выносят, – Илуор криво улыбнулся, – и за закрытыми дверьми разверзся человеческий ад. Мы были сильны своими родственными связями, мы были сильны благодаря тем цепям, что когда-то сковали оборотней в единой целое. Мы потеряли свою прошлую силу и не нашли ничего взамен. Значит, мы должны замкнуть круг и начать заново. А вот и каменный мешок.
Небольшой серый квадрат с узкими окнами-бойницами – именно так выглядела тюрьма в Сером Доле. Ее прозвали «каменным мешком» из-за тесных и неудобных камер. И из-за заклятий, сокрытых в стенах, – ни один оборотень не мог перекинуться в свой второй облик. В каком виде ты попал в тюрьму, в том виде и останешься на весь период заключения.
– Начнем, – хищно усмехнулся Отец-Ворон. – Ты сможешь выглядеть достаточно взволнованным, мой князь?
– Смогу, – не менее хищно оскалился Илуор.
Кавиш нервно поежился – ему, слабейшему из оборотней, было ужасно некомфортно находиться рядом с настолько сильными сородичами. Но долг заставлял его оставаться рядом, действовать, невзирая на собственные страхи и желания.
Арфель Льефф-Энтан
Устало вздохнув, Арфель потерла ладони друг об друга – она постепенно начинала чувствовать холод. Это пугало травницу, потому что, во-первых, она все-таки присутствовала в этом странном месте в виде духа, а во-вторых, она мерзла как-то очень странно – изнутри. Как будто внутри нее поселился ледяной комок и теперь она постепенно, от сердца к коже, пропитывается смертным холодом.
Сжав-разжав кулак, Арфель внезапно ахнула. Но не оттого, что согрелась, а оттого, что осознала, что именно ее настораживало в диалоге. Неизвестно, что повлияло на ее память, но она до боли четко вспомнила свой ночной разговор с Илуором.
« – Я был так заворожен тобой, что сразу не понял, чьей ты крови», – эта фраза рефреном звучала в голове леди Льефф-Энтан. И холод, смертный холод, сменился яркой, зажигательной злостью. Лгут стародревние твари.
– Арфель? Ты слышишь меня? – Тиарис подалась вперед, пытаясь привлечь внимание травницы.
Подняв глаза на Первую Лунную Княгиню, Арфель жестко произнесла:
– Вы заблуждаетесь или сознательно лжете? Полагаю, вы скажете, что ошиблись. Но как вам верить, если благодаря тени своего дивного артефакта вы проникли в мое прошлое? Или не проникли, а придумали его?
Армер нахмурился и, примирительно подняв ладони, попросил:
– Объясни, пожалуйста.
– Илуор сказал, что почувствовал исходящий от меня запах императорской крови. Или у моего то-соэлена врожденный порок нюха? Или вы сейчас скажете, что он слишком часто обонял демонов и теперь ему чудится?
Внутри травницы клокотал огонь, она злилась и даже не думала о том, что собравшиеся здесь оборотни могут ее убить. Или оставить плутать в тумане. В общем-то, навредить ей можно было по всякому, но она просто не могла уже хладнокровно рассуждать.
– Вор? – хрипло произнес Саргрейв.
– Вор? – удивление сбавило градус злости Арфель. – Кто?
– Мой Ворон, – усмехнулся Седьмой Князь.
В этот же момент птица оказалась в центре стола, оглушительно каркнула и превратилась в туман. Внутри которого появились слабые тени. За несколько секунд тени обрели плоть и цвет, и Арфель увидела себя и Илуора. И услышала разговор. Со стороны.
«А у меня мелодичный голос», – с удовольствием отметила леди Льефф-Энтан.
– Мы не просматривали твои последние воспоминания, Арфель, – осторожно произнесла Тиарис. – Нас интересовало, откуда ты появилась, откуда в тебе наша сила, мы сочли правильным оставить тебе хоть какое-то подобие личного пространства. И не заглядывали в те моменты, когда ты ночью оставалась наедине с Илуором.
Оборотни молчали. Тиарис нервно сплела пальцы, расплела, открыла рот, пытаясь что-то сказать, и тут же закрыла. Армер нежно обхватил ее ладони своими и что-то мягко проговорил на незнакомом языке. Когда тишина стала невыносимой, заговорил Саргрейв:
– На самом деле твоя мать не называла того оборотня своим то-соэленом ни разу. Но кем еще он мог быть? Он оберегал ее, прятал, гладил ее круглый живот и радовался твоему будущему появлению на свет. Мы сочли, что они связаны узами ша-раарти. Это было логичное допущение.
– Ты определенно несешь в себе дар наших жриц, запечатанный дар. – Тиарис вскинула на Арфель льдисто-прозрачные глаза. – Теперь ты не сможешь нам поверить, я чувствую в тебе этот внутренний протест. Но…
