Никто, кроме Коры. Взбесившейся кошкой она рыскала по замку в поисках своих мучителей, но их среди слуг не оказалось. Сами эти стены, запах сырости и холод пробуждали в ней одновременно ярость и ужас маленькой девочки, запертой в чулане наедине со своими страхами.
Пока брат занимался государственными делами, она бродила по коридору, где слонялись люди, ее страхи пугались их и отступали, отползали в углы черными тенями. Будь ее воля, она сожгла бы этот замок, а потом камня на камне тут не оставила. И солью засыпала бы, чтоб ничего не росло.
Еще вчера Феодор по просьбе Луки отправил в Империю почтового голубя доверенному человеку с посланием для Куницы, где было несколько предложений: «Кейн, поднимай восстание, пока Рециний на севере. Выдвинусь, как только он будет разгромлен. Кора со мной, рвется к тебе, так что скоро буду. Маджуро».
Вечером отправили второе послание, что Рециний бежал с позором, и уже ночью прилетел голубь из Империи, он принес два письма — для Маджуро и для Коры, оба от Кейна. Лука развернул то, что для него: «Все сделаю. Народ ропщет. Безумно рад, что ты жив, это дает надежду, что и Империя будет процветать, а не гнить. Спасибо, что сохранил Кору, в моей груди снова бьется живое сердце. Передай ей второе письмо».
Оставив Теранта, союзников с севера и генералов имперской армии, Лука вышел в коридор, думая, что Кора спит, и ее придется будить, но девушка бродила по коридору, обхватив себя руками, бледная, как призрак. Увидев Севера, нахохлилась, втянула голову в плечи. Он улыбнулся.
— Ну что ты? У меня для тебя есть послание, — он протянул свернутое в трубочку письмо.
Кора нехотя взяла его, развернула, распахнула глаза, и с каждой минутой они раскрывались все шире, все сильнее расправлялись плечи, а губы — растягивались в улыбке. Дочитав, она прижала письмо к сердцу, запрокинула голову и зажмурилась.
— Он меня любит! Да-да-да! И-и-и-и-и!!! — И поскакала по коридору к себе. Вернулась, чмокнула брата в щеку, повисла, болтая ногами. — Спасибо!
— Кора! — строго сказал он. — Мы идем в Империю, так что скоро увидитесь! А сейчас… веди себя прилично! Ты уже не ребенок, вон, замуж собираешься!
— Ну Лука! — засмеялась сестра. — Быстрее бы!
Решено было выдвигаться утром. На Столицу идти захотели не все. Часть мутантов изъявила желание остаться на Севере, а кто-то из северян, например, рекрутированные крестьяне, не захотели покидать родные земли. Близилось время засевать поля, а с этим шутить нельзя — иначе зимой нечего будет есть.
Но войско все равно увеличилось за счет тысяч тех, кто перешел к Маджуро от Рециния. Кроме того, из мутантов остаться решили только донники, старики да женщины, а рейдеры все как один собрались сопровождать своего альфа-верховода. К тому же Север пообещал отдать им на разграбление земли знати, активно поддержавшей Рециния.
На рассвете его разбудил стук в дверь. На пороге, подбоченясь, стоял Феодор.
— Ваше величество… Мои люди принесли для вас подарок. Хотите взглянуть?
Север протер глаза, зевнул и мысленно помянул труп Двурогого.
— Хочу, но спать хочется больше, Феодор. Терпит?
— Вам понравится, — криво усмехнулся тот.
Зевнув, Север кивнул. Феодор зашагал по коридору.
Во дворе отогнал шавку, пытавшуюся прогрызть окровавленный мешок, развязал его, перевернул и… к ногам Севера выкатилась разинувшая рот голова Расмуса, закатившая остекленевшие глаза.
— Дал ориентировку, пообещал награду, уже расплатился.
— Спасибо, — кивнул Север, скрыв разочарование.
Месть свершилась, но тайну, как барон обезвредил Луку, Расмус унес с собой в могилу.
Глава 27. Смерть узурпатору!
Больше всех в Столицу не терпелось Коре, Лука, напротив, не спешил и рассчитывал в пути провести не меньше трех дней — чтобы Кейн подготовил народ, и когда воинство прибудет, его встретили хлебом-солью, а Рециния некому было защищать.
За день преодолели Гремящие горы, названные так из-за постоянных камнепадов. Остерегались попасть под обвал, но перевал прошли без потерь. Север ждал подвоха и был уверен, что в его планы вмешаются раканты, но пока все шло гладко: никто не подстерегал в засаде, его не пытались убить или отравить. Он боялся, что мутанты начнут беспредельничать, но и они беспрекословно исполняли приказы «Избранного» и брали только то, что было дозволено.
Поселок, который увидели издали, Север грабить запретил, а вот владения нынешнего советника по культуре, пришедшего на смену Ли Венсиро, разрешил, строго-настрого запретив трогать людей.
— Жрать их тоже нельзя? — недовольно поинтересовался Зэ.
Север не ответил, а Скю отвесил нюхачу подзатыльник:
— Чо-ко-лат, Зэ! В Столице его мно-о-го! Забудь о том, что жрал раньше, мы нонче культурные люди!
Пока мутанты резвились, Север велел разбить лагерь.
Теперь войско обзавелось повозками, а бароны подарили его величеству огромную кожаную палатку, но Север не стал ее разбирать — рухнул сверху прямо в повозку, как это сделала Кора, посапывающая в соседней, и только сомкнул глаза, как началась суета, поднялся шум.
— Ноги оторву тому придурку, кто потревожил мой сон! — прорычал Север, вставая.
— Маджуро! — донесся знакомый голос. — Ваше величество!
— Кейн? — Север не поверил своим ушам и побежал на голос.
Куница с кинжалом наизготовку стоял напротив медведеобразного Мофаро. Как бы ни был юрок бандит, но против супера у него ни шанса. Очевидно, он и сам это понимал, а потому обрадовался, увидев императора:
— Ваше величество! Маджуро! Ох, мать Пресвятая, думал сожрут! Я сказал, что к тебе, а этот, мол, «не положено»!
— Не положено, — буркнул супер. — Преклони колени перед Избранным, норм!
Север махнул рукой:
— Это свой человек, Мофаро. Пропусти его.
— Теперь положено, — буркнул супер, вращая глазами. В отличие от Даффна, был он туповат. — Проходи!
Кейн обнялся с Севером, удивленно ощупал его плечи и поцокал языком:
— Ну ты и окреп! Мощь! Сила!
— Ха! Ты знаешь, как меня мутанты прозвали?
— Север Железный! — рявкнул Мофаро, с интересом прислушивавшийся к диалогу.
Покачав головой, Север повел старого соратника к себе.
— Где Кора? — спросил Куница, вертя головой по сторонам и убирая кинжал в ножны.
— Спит. Устала с дороги. Может, прежде расскажешь, как дела в Столице?
Кейн сделал жалостливое лицо — Север впервые его таким видел.
— Маджуро, Двурогий тебя подери! Железный! Ну сжалься! Я ведь ради нее прискакал, чуть коня не загнал! Не могу ждать, сердце горит! Я ведь похоронил ее и умер вместе с ней. Люблю ее, сил нет! Только обниму — и сразу прибегу рассказывать. А? Ну полчасика с Корой, и я весь твой!
