Другие богомашины воспользовались шансом атаковать лишенного защиты «Императора». У него была прочная броня. Краска вздувалась пузырями, металл плавился, но серьезных повреждений ему не нанесли, а показатель уровня мощности, набираемой в реакторе, предупредил Сангвиния, что его возможности не беспредельны.
— Я умру не сегодня!
Он стремительно полетел вперед, и его воинам, чтобы успеть за примархом, пришлось до предела разогнать крылатые прыжковые ранцы. Ангел опустился на зубчатой стене акрополя в вихре лазерных вспышек и пуль.
А потом началась бойня.
Воины-киборги Механикума не чувствовали страха. Не так, как космодесантники, которые, если и испытывали его, в результате проведенных модификаций имели возможность подавить эмоции или направить их в наиболее продуктивное русло, нет — киборги совершенно не ощущали страх. Части мозга, ответственные за эти защитные эмоции, были удалены или отключены. Даже если бы они и испугались, большинство этих созданий хозяева могли взять под полный контроль одним щелчком переключателя, а потом послать на смерть, невзирая на эмоции.
Этих защитников, вышедших против примарха, Карминовый клинок и Копье Телесто уничтожили почти полностью. Обрывки плоти усеяли его доспехи. Со стен бастиона полилась кровь. Из механизмов внутри стены свободно вытекало масло. Металл звенел, сталкиваясь с керамитом. Не успел Сангвиний покончить с отрядом технорабов, как из входа в башню выбежал огромный мирмидон в черной броне. Примарх развернулся и направил в сторону врага копье. Скрытый в оружии излучатель превратил киборга в тонкий туман.
Его сыны в грохоте стрельбы и реве прыжковых ранцев приземлялись на стену и башни, несмотря на яростную бомбардировку со стороны лоялистов. Они карабкались по куполу головы и ловко спрыгивали в проход между акрополем и целлой, оставляя на толстой шкуре титана глубокие шрамы. Вокруг них царила смерть, но они игнорировали ее. Они сами были смертью. Их болтеры выбивали гибельное стаккато, и каждый выстрел причинял катастрофический урон, отделяя органическую ткань от искусственной, ставя под сомнение утверждение о слабости плоти.
У Сангвиния свело челюсти. Пронзительный визг ворвался в уши. Пустотные щиты «Императора» с невероятным звуком — что-то среднее между музыкой и триумфальным воплем — снова включились. Большинство сынов примарха успели приземлиться на машину, но не все. Трое пролетели сквозь поднятые щиты без каких бы то ни было последствий. Еще двое были вытеснены барьером варповой техники: один из них исчез в оранжевой вспышке, второго расщепило, и отделенная рука в золотой броне упала к ногам Сангвиния, продолжая стрелять из зажатого в мертвых пальцах болтера.
Он на мгновение замер. Эта рука напомнила ему о ране, нанесенной Азкаэллону Керзом. Она напомнила обо всех несчастьях, причиненных его сыновьям мятежниками. Его ярость разгорелась. Красная, неудержимая, первобытная.
— Внутрь титана! Убить их всех! — закричал он.
Его воины с радостью повиновались, истребляя рабов так называемого Нового Механикума, словно бессловесный скот, а потом исчезая в многочисленных проходах, ведущих внутрь акрополя. Сангвиний попытался найти самое быстрое решение проблемы с «Осью мира». Он посмотрел налево и вниз, где могучая голова титана вращалась, отыскивая между огненными полотнищами полыхающей энергии пустотных щитов новые жертвы на поле боя. Глаза Ангела под забралом прищурились, и взгляд остановился на выбранной цели. Он повернулся, расправил крылья и прыгнул.
Внутри «Императора» вокруг шлема Сангвиния замелькали перехваченные видения хаоса. При желании он мог просматривать авточувства сотни человек одновременно, и каждый образ был бы не больше ноготка младенца, но ясным и четким благодаря дарованному Императором зрению. Вместе с ним в командный отсек головы спустились пять Гвардейцев. Остальные с боем пробивались к двигателям. Разделившись на двойки и тройки, они очистили от врагов крепость, а затем начали долгий спуск внутрь машины к нижним палубам и расположенным там уязвимым механизмам.
Безупречная стратегия. Но Сангвиний искал возможность буквального обезглавливания врага, чтобы это увидели все. Во время стремительного спуска он зажал Копье Телесто под левой рукой и запустил энергетический импульс. Каким образом оружие генерировало эти выбросы, никто не знал. Это был продукт высшей технологии, реликвия славных дней, и в нынешнем измельчавшем веке мало что могло устоять перед его мощью.
В том месте, где энергетический заряд ударил в голову титана, образовалось круглое отверстие, аккуратное, словно при трепанации черепа. Сплав керамита с пласталью, ячеистый пластбетон и слой адамантия исчезли одновременно. Пробоина казалась слишком узкой для тела примарха, но он свел крылья над головой, так что кончики перьев соприкоснулись, а ноги просунул в игольное ушко отверстия. С момента прыжка до попадания на командную палубу прошло не больше двух секунд — слишком мало, чтобы экипаж успел отреагировать.
Золотые подошвы звонко стукнули по настилу палубы. Их звон еще не затих, а Сангвиний уже начал двигаться, освобождая путь для пятерых своих сынов. Модераты успели лишь вздрогнуть, сидя на своих командных тронах. Неокоры вытаращили глаза на внезапно явившийся аватар возмездия.
Первым, что вполне объяснимо, отреагировал принцепс. Он вскочил из-за сложного пульта весь в паутине осязательной системы. Его глазницы были напрямую подключены к ощущениям титана, но все же он видел.
— Уничтожьте его! — закричал принцепс, и боевой горн титана своим ревом озвучил его испуг.
Командная целла «Императора» намного превосходила тесные помещения экипажа в других машинах. У нее было много общего с капитанским мостиком звездолета, хотя ее архитектура имела признаки религиозности, отсутствующие в Имперской Армии. Это был не только командный пункт, но и храм во славу живого Бога-Машины, украшенный светящимися полукибернетическими черепами «Machina Opus». Но их оскверняли начертанное на лбах око Хоруса и нечестивые восьмиугольные символы Хаоса, хотя и выполненные с большим искусством, однако привносящие грубость, лишающую командную палубу ее характерного значения.
Из сторожевых ниш по периметру зала выскочили мирмидоны в черной броне Темного Механикума. Они с бесстрашной целеустремленностью бросились на примарха. Их опасное оружие, предназначенное для ближнего боя, окутывал ореол расщепляющего поля. Стрелковое орудие Механикума было настолько мощным, что не годилось для применения в этом священном помещении.
Мирмидонами называли техножрецов-воинов, посвящавших свои жизни Богу-Машине посредством боевых действий. У них имелось по четыре и даже по шесть рук. Их мозг и оставшиеся органы защищали пластины брони толщиной в несколько сантиметров. У каждого за плечами имелось не меньше столетия практики и терабайты боевых программ, загруженных в разум. Для защиты этого самого важного объекта отбирались лучшие воины, и они были вполне способны противостоять Сангвинарной Гвардии.
Между двумя противоборствующими силами завязалась отчаянная битва. Болтерные снаряды свистели в воздухе и взрывались на бронированных стенах. Расщепляющие поля ревели при столкновении. Модераты пытались управлять машиной, несмотря на развернувшуюся вокруг них схватку. Принцепс выкрикивал проклятия. Из открывшейся двери на Кровавых Ангелов бросились техностражи с урановыми карабинами и волкитами. Упал один Гвардеец, затем второй. С другой стороны были убиты четыре мирмидона. Модерат-рулевой рухнул на свой пульт с раной в спине от случайного попадания. Сервиторы в нишах дергались от ударов. Движения богомашины стали беспорядочными.
