Они снова замолчали.
— Что мне нужно сделать, чтобы тебя удержать? — вдруг спросил Клим, спрятав лицо в ее давно рассыпавшейся прическе.
— Удержать? — Катя было привстала, но он потянул ее обратно к себе.
— Да. Сколько раз я вот так держал тебя в руках, думал все, ты моя, а ты снова ускользала. Я и женился на тебе, ты стала матерью моих детей, а все равно как вода сквозь пальцы… Что мне сделать, Катенька?
Она снова почувствовала, что глаза предательски увлажняются и уткнулась ему в шею.
— Просто люби меня, Клим. Просто люби. И я тебя буду любить.
Эпилог — А почему она одна? — Матвей постарался незаметно подвинуть брата, с любопытством глядя на крошечную девочку, лежащую на кровати.
— А сколько их должно быть? — удивилась Катя, обнимая сына за плечи.
— Ну нас же двое! И девочек должно быть двое!
— Такая девочка может быть только одна, сынок! — не отрывая глаз от дочки, с придыханием сказал ему отец. — Ты только посмотри на нее!
Ванька тут же забрался на родительскую кровать, на которой лежал Клим, оперевшись на локоть и не сводя взгляда с их дочери.
Софийке как раз исполнилось две недели, и Катя отправила мужа в Испанию за старшими детьми. Она так соскучилась по ним за тот месяц до родов и эти две недели, хоть на самом деле было непривычно и даже несколько волнительно прожить это время вдвоем с Климом в том самом доме, где случилось их первое близкое знакомство. Но внутри все равно что-то ворочалось и мешало, а в доме было слишком пусто и тихо.
— Потому что ты их мама, солнышко мое, — обнял ее муж, когда она решила поделиться своими переживаниями, — мне тоже не хватает наших пацанов, хоть иногда хочется от них подальше забежать. А потом начинаю скучать.
Клим отправил ребят вместе с Катиной мамой и няней в Испанию, когда Кате до родов оставалось меньше месяца. Она сначала возражала и спорила, но муж был непреклонен, пришлось смириться. А потом даже согласиться с ним, особенно когда можно было вволю полежать вдвоем в обнимку, не опасаясь, что сейчас кто-то влетит и начнет топтаться и прыгать по кровати.
Катя усадила на руки Ваню, а Матвей прильнул к ней сбоку, она поцеловала сначала одну макушку, потом вторую. Ее сыновья-трехлетки так и оставались светленькими, зато черные отцовские глаза уже сейчас выдавали буйный нрав и кипучую деятельность. Как она раньше не замечала, наколько похожи у них разрез глаз и линия скул, и губы, ведь от Аллы там ничего не было и в помине кроме цвета волос?
После свадьбы Катя с Климом вместе съездили на кладбище к Фиалке, тогда Катя отошла в сторону и молча смотрела, как дрожат руки у ее мужа, когда он складывал на могилу розы. И ничего не чувствовала кроме глухой тоски по сестре. Она хорошо усвоила преподнесенный ей урок и дала слово, что больше не позволит себе быть несчастливой, а счастливой она была только со своим мужем и детьми. Значит, так и будет.
Софийка неосознанно, по-младенчески заулыбалась, и ее отец расплылся в счастливой ответной улыбке.
— Смотри, смотри, пап, она смеется! — оживился Матвей и подобрался поближе к сестренке
— Конечно смеется, она вам рада, — сказал Клим, осторожно прикасаясь к пушистой головке дочки.
— И мы ей рады, да, мама? — Ваня повернул Катю лицом к себе и заглянул в глаза. Так и не оставил эту детскую привычку! Ну хорошо, хоть не за уши, как отца.
— Да, сыночек, — она снова поцеловала мальчика. Теперь внутри был полный порядок, возле нее все ее дети. И Клим. Саша. Она даже стала иногда его так называть.
— Ты что, сердишься? — при этом допытывался настороженно муж, а она только потешалась над последствиями воспитания старшего Аверина.
Катя часто вспоминала слова Кости о том, каким хорошим мужем и отцом будет его племянник. Насчет мужа родич оказался абсолютно прав, а вот в остальном несколько ошибся. Младший Аверин отцом был слишком хорошим, а после рождения Софийки сделался просто сумасшедшим.
Первые полгода после свадьбы он еще держался, Катя сумела убедить мужа, что мальчики слишком малы, с заводом они уже завелись, компания выиграла тендер на строительство нового аэропорта, и Кате как раз оставалось забеременеть для полной картины маслом. Клим, скрепя сердце, согласился, взял себя в руки и, по ехидному уточнению все того же неуемного родича, не только себя.
Когда они забыли, что стоит себя контролировать, Катя до сих пор не поняла, слишком сумасшедший график тогда был, она вообще забыла обо всем на свете, не только о месячных. И после того, как три раза подряд потеряла сознание — один раз в машине, один раз в кабинете, и один раз прямо на совещании, Клим без разговоров отвез ее в клинику.
Она до сих пор помнит выражение его лица, когда доктор объявила, улыбаясь до ушей:
— Позравляю, вы скоро станете отцом!
И когда он пришел с ней на УЗИ и они вместе слушали, как бьется сердечко их маленькой дочки, тоже помнит. Конечно, сразу им не сказали, что будет девочка, но наверное, им обоим очень этого хотелось, поэтому когда врач-узист на следующем обследовании с уверенностью подтвердил пол, Катя не выдержала и расплакалась прямо на кушетке в кабинете.
Клим утешал ее и целовал, и называл самой своей любимой девочкой, она же все не успокаивалась, потому что слишком хорошо все было, от чего даже становилось как-то тревожно. Но муж списал все это на «беременные» страхи, она еще немножко поплакала, а потом успокоилась. Если Клим сказал, что все будет хорошо, значит так и будет. С тех пор, как Катя выбрала белый конверт, он ни разу не дал повода усомниться в правильности принятого решения.
После лечения в Израиле маме стало намного лучше, она с удовольствием помогала с внуками, а с зятем у нее сразу сложились хорошие отношения, еще в его самый первый визит.
— Мам, он что, не понравился тебе внешне? — спросила ее как-то Катя.
— Ну ты же влюблена была в своего Силанина, а Сашенька на него совсем не похож. Вот мне и думалось, что тебе он не понравится. Кто же знал, что вы давно поладили! — развела руками мама.
Катя только хмыкнула. Еще бы! Как можно сравнивать Силанина и ее Клима? Это же небо и земля! Еще они много говорили об Алле.
— Ее отец был очень красив, он бросил меня, как только узнал, что я беременна, твой отец очень старался Алле его заменить, а я всегда чувствовала себя виноватой перед ней. И перед ним тоже, — вздыхала мама. — Она в точности повторила мою судьбу, бедная моя девочка…
Кате не хотелось больше ничего обсуждать, прошлое осталось в прошлом. Она сама теперь понимала, что останься Алла в живых и будь Клим-Александр рядом, их с Катей все равно потянуло бы друг к другу, и тогда все оказалось бы гораздо сложнее. Зато после рождения дочери она очень хорошо стала понимать сестру.
