— Как в журнале, — парнишка округляет глаза. — Ты даже круче.
— Какой такой журнал? — я останавливаюсь посреди спальни, резко разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, а Макс, который следует за мной по пятам, упирается мне в грудь.
Поднимает сначала взгляд на меня, после чего поворачивает голову назад и смотрит на улыбающегося Пашку, который стоит на пороге, прислонившись боком к дверному проему и скрестив руки на груди.
— Ну-у, — парнишка снова возвращает глаза ко мне, а я поднимаю обе брови вверх в немом изумлении в ожидании ответа. — Обычный журнал. Там, — делает паузу, — девушки в купальниках.
— Балабанов, — шиплю, глядя через голову Макса на своего любимого мужчину.
— Я, честно, не покупал, — разводит тот руками. — Чего ты, нормальный журнал. Только в купальниках? — и снова смеется.
— Только, — Макс мотает головой из стороны в сторону. — Короче, ложись на кровать и позируй мне.
— Очень интересно на это посмотреть, — Балабанов одаривает меня своей очаровательной улыбкой “Ты попалась, красотка”.
Хочется что-то язвительное ответить, но я только фыркаю — хотите фотосессию, будет вам фотосессия по полной программе.
Усаживаюсь на середину кровати, скрещиваю ноги, опираюсь локтем на коленку и сверху на ладошку пристраиваю голову.
— Снимай! — командую и пристально смотрю в объектив.
Макс делает пару кадров, после чего морщится, заглядывая в небольшой экран.
— Ты какая-то не сексуальная, — произносит серьезным голосом.
— Чего? — у меня вырывается как-то слишком громко и очень резко.
От такой наглости даже дар речи пропадает, глаза округляются, а эмоции так и просятся наружу.
— Улыбнись хотя бы, губки вперед выставь, кофточку сними, — произносит парнишка, как ни в чем не бывало.
— Я тебе сейчас сниму, — начинаю возмущаться. — И улыбнусь так, что мало не покажется. Придумал, тоже. Может еще раздеться до трусов?
— Давай, — воодушевляется мелкий проказник. — Будет прикольно.
Балабанов, наблюдая, как я закипаю, отрывается от дверного проема и направляется к брату.
— Полегче с желаниями, — теребит его по волосам, после чего вальяжной и неторопливой походкой направляется к кровати.
Обходит ее и залезает сзади меня. Интересно, что он задумал? Но не успеваю придумать ни единого варианта, как его руки обвивают меня за талию и притягивают спиной к мужской груди.
— Паша, — охаю от неожиданности, но он шепчет мне на ушко:
— Расслабься, ты слишком напряжена.
И от этих слов, а главное — от интонации, с которой они сказаны, напряжение начинает резко отпускать. Не хочу сопротивляться, поэтому откидываюсь назад, подбираю ноги под себя, а Паша пристраивает голову мне на плечо.
Макс, очень довольный подобным поворотом событий, ходит с важным видом, делая снимки с разных ракурсов и подсказывая, какую позу нам лучше принять. А Паша, игнорируя последнее замечание брата, целует меня в щеку, после чего немного отодвигается назад — и я практически падаю спиной ему на ноги. Смотрит сверху вниз, проводит рукой по моему лицу, после чего негромко произносит:
— Первые фото для семейного альбома.
И не хочется даже шевелиться, тем более, куда-то убегать и что-то банальное говорить в ответ. Он обладает каким-то магнетизмом, влияя на меня в положительную сторону. Хочется просто раствориться в нем и забыть обо всех проблемах…
Весь следующий день пропадаю в суде. Мысли о предстоящей свадьбе не отпускают, и я не могу сосредоточиться на делах. Даже судья замечает, что я немного растеряна, и объявляет перерыв.
Выпиваю кофе, стараясь выбросить всё лишнее из головы, после чего судебное заседания продолжается. Хоть и удается засадить парочку злодеев за решетку, чувствую себя выжатой, как лимон. Хорошо хоть машина есть, иначе не представляю, как бы домой добиралась. Пашку просить в очередной раз совесть не позволяет — у него и так с работой завал, еще и я со своими просьбами дергаю его постоянно.
Стрелки часов уже переваливают за восемь вечера, когда переступаю порог квартиры. Раздеваюсь, скидываю сапоги и швыряю сумку на пуфик. Паша сидит за ноутбуком и разговаривает с кем-то по телефону — даже дома не дают человеку отдохнуть спокойно. Кивает мне головой в знак приветствия и снова утыкается в монитор, диктуя кому-то цифры.
Максим вялый, жалуется, что болит голова. Не хватало еще, чтобы заболел накануне свадьбы. Но мои мужчины приготовили вместе ужин, чем радуют меня неимоверно. Переодеваюсь, пичкаю мальчика таблетками и отправляю спать, чтобы завтра был как огурчик — где ж мы нового фотографа найдем так быстро.
— Десять минут и я закончу, — Паша кричит в мою сторону, когда я выхожу из комнаты Макса и закрываю дверь.
Кусок в горло не лезет, но все равно запихиваю в себя хоть что-нибудь. Иначе завтра свалюсь в голодном обмороке и от недоедания, и от переживания. Еще неизвестно, от чего больше.
И, наконец-то, вспоминаю, что за всей этой предсвадебной суматохой, а также проблемами на работе, я два дня не общалась с родителями.
Иду в спальню, подхожу к окну и набираю до боли знакомый номер. Слушаю длинные гудки и наблюдаю, как ледяной дождь, который начался еще час назад, продолжает стучать в стекло. Мерзкая погода — такая же серая и невзрачная, как мое настроение.
— Здравствуй, доченька, — женский голос раздается в трубке после седьмого гудка.
Сама не знаю, зачем считаю эти самые гудки, но в голове четко произносится каждая цифра.
— Привет, мамуля, — стараюсь придать своему голосу как можно больше оптимизма. — Как дела у тебя? Ты прости, замоталась совсем, позвонить забыла.
— Ну, что ты, милая, не извиняйся, — мама усмехается в трубку. — Я знаю, как тебе там самой тяжело. У меня папа рядом, поддерживает и не дает раскисать. Ты лучше расскажи, как у тебя дела.
— Хорошо, мамуль, — делаю паузу и собираюсь с мыслями, чтобы сказать самое главное.
— Что-то голос у тебя уставший, — мама первой прерывает паузу. — Случилось чего?
— Да нет, — отвечаю расплывчато. — Точнее, да, только ты не нервничай, — и снова беру тайм-аут. Тяжело вздыхаю, на миг закрываю глаза, чтобы не видеть эти стеклянные капли за окном и произношу: — Я замуж выхожу, мамуль.
— Когда? — как-то резко вырывается на том конце провода.
— Завтра.
Такое тихое и печальное, что хочется плакать. А еще больше пожалеть себя, прижаться к маминой груди, как в детстве, и забыть обо всех проблемах и невзгодах.
— Как же так? — слышу испуг в родном голосе. — Мы же с папой не успеем.
— Простите меня, — и чувствую, как по щекам катятся слезы. — Так получилось. Мы потом все вместе отпразднуем, а пока просто распишемся.
