Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
Выставку дегенеративного искусства посетили Трумэн и Кей Смит вместе с Линдбергами. Кей была в ужасе от увиденного: «Вид уродливых и искаженных лиц со следами крови и блевотины, омерзительные и вульгарные сцены определенно вызывали физическую реакцию». После того, как друзья вышли на свежий воздух, Линдберг признался, что впервые в жизни хочет выпить. Кей, которая читала в американской прессе статьи, осуждавшие филистерство нацистов, почувствовала, что по крайней мере в вопросе оценки современного искусства полностью поддерживает Гитлера. «Я совершенно согласна с названием, которое фюрер дал этой выставке, – писала она, – и мне было приятно услышать его слова, что «эра пурпурной коровы закончилась»[744].
После посещения выставки дегенеративного искусства 12 октября 1937 г. Линдберги и Смиты обедали с генералом Вальтером фон Рейхенау[745]. Анна Линдберг осталась под впечатлением от общения с ним:
«Это человек с широким кругозором, очаровательный, образованный, с большим опытом, сильный, концентрированный, восприимчивый, чуткий и умеющий вести приятный разговор. Людей такого уровня, как он, за всю свою жизнь я встретила не больше двух или трех. Не то чтобы он сразу сражал тебя тем, какой он «великий», гениальный или сильный… понимание этого человека приходит постепенно. Ты понимаешь: «Вот это цивилизованный образованный человек, все в нем гармонично. Такие люди редко встречаются»[746].
Практически ровно через четыре года, 10 октября 1941 г., когда Германия уже несколько месяцев воевала с СССР, этот «милейший» человек, ставший к тому моменту генералом-фельдмаршалом, подписал печально известный приказ о поведении войск в восточном пространстве. Подчиненные Рейхенау войска вермахта приняли непосредственное участие в уничтожении 33 тысячи евреев на Украине.
Когда Барбара Ранкл, которая все еще изучала музыку в Мюнхене, написала 16 марта 1937 г. письмо своей сестре о том, как увидела одного из главных антисемитов Германии Юлиуса Штрейхера, она уже не питала никаких иллюзий по поводу национал-социализма:
«Недавно произошло одно любопытное событие. Я узнала, что ненавистник евреев Юлиус Штрейхер будет выступать в пивном ресторане Хофбройхаус. Вместе с сыном хозяйки Клаусом Люттгенсом мы решили пойти послушать его. Когда мы туда пришли, то выяснилось, что по нашим билетам нельзя пройти в главный зал, в котором Штрейхер будет выступать, и нам придется слушать его речь через репродуктор в одной из комнат поменьше размером. Мы хотели увидеть его лично и решили всеми правдами и неправдами попасть в большой зал. Я подошла к амбалу на входе, показала ему американский паспорт и объяснила, что меня очень интересует еврейский вопрос. Тот не поверил, что я американка, но кто-то из стоявших рядом ему объяснил, что я действительно не немка, поэтому меня наконец впустили внутрь. Клаус остался в малом зале, но, когда все приветствовали Штрейхера, он незаметно забрался в большой зал через окно. Так вот, мы оба оказались в огромном прокуренном и шумном зале. Я никогда не слышала ничего подобного. Я подозревала, что выступление Штрейхера меня точно не обрадует, но не представляла насколько. Меня буквально трясло от ярости так, что я боялась, что не смогу встать со стула. Он, конечно, демагог высшего разряда, который прекрасно знает, как увлечь аудиторию. Он знает, когда надо заставить публику рассмеяться, а когда надо сказать что-то сентиментальное, знает, как раздуть огонь расовых предрассудков до такой степени, что слушатели будут буквально готовы бежать, чтобы устроить погром. Он рассказал массу просто невероятной лжи о евреях. Клаус хоть и национал-социалист, но он тоже счел эту речь омерзительной. Конечно, в этой толпе были самые простые и необразованные люди, уважаемые люди не ходят на выступления Штрейхера, потому что знают, что это за дьявол. Впрочем, если бы некоторые из них побывали в Хофбройхаусе в тот вечер, то смогли бы лучше понять, что из себя представляет этот режим. После речи Штрейхера Клаус стал уже не таким ярым нацистом.
Во время выступления Клаус записывал некоторые отдельные мысли, чтобы потом со мной их обсудить. Когда он уже был на выходе, его остановил штурмовик в форме и сказал, что должен отвести Клауса к начальству, так как его жена (то есть я) весь вечер не пела, не выкрикивала нацистских приветствий, а он сам что-то записывал в блокноте. Тут вся злость и волнение, которые я сдерживала, вырвались наружу в виде гневной тирады, обращенной к людям в униформе. На самом деле я очень боялась, так как Клаус делал записи в моем блокноте, в котором у меня был незаконченный текст о еврейском вопросе в Германии. Совершенно спокойный Клаус вернулся через несколько минут и сказал, что пообщался с умным руководителем, который, слава богу, даже не попросил взглянуть на мой блокнот. В общем, просто детективная история. Каждый, кто считает, что социальная система, в которой государство имеет полную власть, – это рай на земле, должен благодарить бога за то, что с нами еще ничего подобного не произошло. Такие люди просто ничего не понимают»[747].
Через пару месяцев после того, как Барбара послушала выступление Штрейхера, Уильям Бойл с супругой совершенно неожиданно столкнулись с реальным антисемитизмом. Незадолго до этого они поженились в Найроби, где Уильям работал врачом. Тесть Уильяма генерал-майор сэр Джозеф Берн был губернатором Кении. Молодожены съездили в Англию, чтобы навестить свои семьи, и решили провести медовый месяц в Германии, после чего доехать на автомобиле до Марселя, сесть на корабль и вернуться в Кению. Они не стали устанавливать на машину британский флаг (как советовали в издании Англо-германского содружества в рубрике «Практические советы для автопутешественников»[748]), подумав, что наклейки с буквами GB будет достаточно. Несмотря на ухудшение англо-германских отношений, эта наклейка оставались магнитом для простых немцев, которые, увидев англичан, старались изо всех сил им угодить.
Ничто не могло подготовить Энью и Уильяма к тому, что должно было случиться с ними в один солнечный день во Франкфурте. Молодожены припарковали машину и собирались осмотреть достопримечательности города, как вдруг к ним подошла еврейка с девочкой-подростком. Девочке было около пятнадцати лет. Она сильно хромала, поскольку у нее только на одной ноге был ботинок на высокой подошве. Женщина тут же перешла к делу. Он заметила на машине наклейку с буквами GB и умоляла супругов вывезти ее дочь в Англию. Окончательное решение приняла Энья. За время пребывания в нацистской Германии она уже успела понять, что молодую девочку еврейской национальности в этой стране не ждет ничего хорошего, поэтому согласилась без разговоров. Энья проявила потрясающую доброту и поверила матери ребенка. Узнав, что ее дочь отправится не в Англию, а в Африку, мать девочки не передумала. Для нее не имело большого значения, где окажется ее дочь, главное, чтобы она уехала из Германии. Молодожены получили все необходимые документы в британском консульстве и продолжили путешествие с девочкой на заднем сиденье. На фотографии, сделанной спустя несколько лет, изображена улыбающаяся Грета. Она стоит в саду семьи Бойл в Найроби и держит на руках родившегося у супругов ребенка[749].
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
