Политические связи придавали делу «аморикан» еще более тревожный характер. Власть брата Герена оказалась под угрозой, по меньшей мере в той же степени, что и власть короля. Не пожелал ли он найти козлов отпущения и таким образом послать некое предостережение тем, кому пророчества секты пришлись очень кстати для того, чтобы ослабить, в пользу наследника престола, позиции Филиппа Августа и его главного советника? Герен победил, поскольку принц Людовик не стал коронованным государем при жизни своего отца. С 1210 года влияние Герена еще более возросло: не считая военных дел, он в дальнейшем стал почти единственным советником короля.
Власть Капетингов хорошо запомнила, сколь это опасно — давать оппозиционерам слишком сильно влиять на общественное мнение, и прониклась более ясным осознанием необходимости заняться пропагандой. Первая мера, принятая Гереном в этом новом направлении, состояла в том, что он доверил редактировать «Деяния» надежному человеку, Вильгельму Бретонцу, который таким образом сменил Ритора. Последний, бросавший столько горячих упреков в адрес короля, перестал писать хронику его правления еще в 1206 году, за три года до своей смерти. Вильгельм Бретонец принял эстафету. Получив бенефиции и пожалования, он стал наставником внебрачного сына Филиппа Августа, Пьера Шарло. Королевская власть, наконец, поняла, что это в ее интересах — хорошо заботиться о тех, кто служит ее пропаганде, и Бретонец не жаловался на свою судьбу, в отличие от его предшественника. Разве Ригор, будучи монахом аббатства Сен-Дени, не был слишком склонен отображать церковную точку зрения и придавать меньше рельефности всему тому, что в нее не входило? Очень хорошо усвоивший урок, Вильгельм Бретонец раз за разом восхвалял Герена и Филиппа Августа, как уже было показано. Занимаясь на досуге поэзией, королевский капеллан сочинил «Филиппиды» в подражание «Александриям» Готье де Шатийона и воспел в них славу Филиппа, иногда очень экстравагантным образом. Он не забывал, что влияние его покровителя, епископа Санлиса, зависит от короля, который мог резко лишить его своего доверия.
Королевская власть училась манипулировать общественным мнением неявным образом. Следует ли датировать мрачными годами первого десятилетия XIII века появление антикаролингской литературы? В «Деяниях саксов», сочиненных в период между 1204 и 1210 годами великим аррасским поэтом Жаном Боделем, есть несколько эпизодов, где Карл Великий откровенно представлен как император нерешительный, боязливый, малодушный и порой даже вслух помышляющий о самоубийстве[269]. Не были ли эти эпизоды результатом исправлений и добавлений, внесенных уже после смерти Жана Боде-ля, наступившей в 1210 году? Это вполне возможно. Но несколькими годами позднее сомнения уже будут недопустимы. В королевском окружении представляли Филиппа II по меньшей мере как равного Карлу Великому, как государя, который положил начало новой династии и который в некоторых случаях его превзошел. Была ли еще нужда непрестанно ссылаться на далекого императора, когда его самый настоящий потомок, принц Людовик, представлял собой реальную угрозу для правящего короля и для Герена, человека, второго по влиянию в королевстве?
В своем желании как можно больше прославить Филиппа Августа, его сторонники не пренебрегали использованием пророчеств. В третьей редакции описания королевства, которое епископ Санлиса поручил составить в 1220 году Этьену де Гайярдону, писцу канцелярии, приведено пророчество тибуртинской сивиллы, позволяющее возвысить короля Филиппа над всеми другими государями[270]. Очень серьезный ученый Этьен де Гайярдон объясняет, что Филипп, как и другие короли Франции, правил более долго, чем большинство пап, императоров и других королей. Он просит Бога продлить земную жизнь Филиппа и дать ему жить в его наследниках. Использование таких аргументов и одного пророчества в качестве влиятельного «информационного средства» — не было ли это лучшим способом ответить на пророчество Святого Валерия, ограничивавшее во времени правление династии Капетингов, а также на пророчество «аморикан», предрекавшее Людовику больше величия, чем его отцу?
Филипп II Герен не довольствовались лишь тем, что отказали молодому принцу в ранней коронации и даже в соправительстве в какой бы то ни было форме. Они сумели максимально отсрочить его посвящение в рыцари. Король и его главный советник дождались, когда наследник престола достигнет двадцатидвухлетнего возраста, чтобы посвятить его в рыцари в Компьени 17 мая 1209 года, в день Пятидесятницы. Меры, принятые против принца Людовика по этому случаю, достаточно хорошо показывают, сколь неудобным и опасным считали его властные сановники. Ему пришлось принести присягу, что он не будет никого принуждать ссудить ему денег и не возьмет никакого займа без согласия своего отца. Когда он достиг совершеннолетия, король уступил ему превотство Гатине, но только ради удовлетворения его нужд в деньгах, и наследник не принимал оммажа от своих вассалов. Также в 1209 году, по случаю своего посвящения в рыцари, Людовик получил Артуа, которое должно было отойти к нему еще после смерти его матери в 1190 году. Но хотя он и принял там оммаж у своих вассалов и прошел административное обучение, король продолжал строго наблюдать за графством, находясь в прямом контакте с местными вассалами и отдавая распоряжения своему бальи Невелону Маршалу, с которым он поддерживал переписку. Филипп II вел себя как настоящий хозяин Артуа, по-прежнему рассматривая эту область как составную часть своего домена. Известно даже, что в 1210 году эшевены городских коммун Эра и Сент-Омера поклялись Филиппу Августу помогать ему против его наследника, если тот поднимет мятеж и пойдет на разрыв. За принцем наблюдали, его сдерживали и контролировали, и злые языки утверждали, что он находится под каблуком у своей жены. Его порывистость и амбициозность использовали во всех сомнительных предприятиях, когда его отец не желал или не мог брать ответственность на себя. Яркие примеры — военные экспедиции в земли катаров и высадка в Англии.
Между тем Людовик, оставаясь наследным принцем, сохранил вокруг себя сторонников и писателей, которые продолжали заранее его восхвалять. Так, в 1217 году Гиральд Камбрийский в своем сочинении «De principis instructione» («О воспитании государя») высказывает Филиппу Августу одну умеренную похвалу, да и то лишь из политической вежливости, но при этом чествует его сына, столь образованного, столь приверженного свободным искусствам, которому он предполагал посвятить свои ближайшие книги. Следовательно, в тот момент существовала литературная группа, тесно сплоченная вокруг молодого принца и Бланки Кастильской.
Желая ограничить претензии епископа Санлиса и напомнить ему о необходимости соблюдать некоторую умеренность в отношении средней знати, в которой он нуждался, Филипп II оставил определенную свободу маневра клану, сплотившемуся вокруг Людовика и его супруги, и подготовил политический задел на будущее. Не старался ли он таким образом сформировать резервную команду, готовую сменить Герена, если тот потерпит неудачу, умрет или слишком зарвется? Позднее, после смерти Филиппа Августа, Бартелеми де Руа станет надежной опорой Бланки Кастильской и настоящим хозяином королевства, тогда как Жан де Нель будет вести переговоры о браке Людовика IX и Маргариты Провансской. Учитывая эти факты, нельзя больше сомневаться в давних предпосылках этого политического расклада.
