«Скорая помощь» прибыла более степенным образом, мистер Рильке поднялся и пошел навстречу.
— Сюда, — сказал он и повел санитаров, Ларио и Алисон в дом, вдоль по коридору, в ванную.
Ларио взглянул на закрытую дверь и мгновенно оценил ситуацию.
— Стойте! — закричал он, и все остановились. Ларио отошел в дальний угол коридора, повернулся, опустил плечо и помчался на дверь, с каждым шагом набирая скорость. За мгновение до удара он наступил опорной ногой на Глендино блюдце с бисквитом, результатом чего оказалось внезапное круговращение бешеной красоты и сложности: согнувшись пополам, Ларио промчался по паркетному полу задом наперед и растянулся во всю свою длину на полу ванной. Мистер Рильке толкнул то, что осталось от двери, и все просочились в ванную комнату.
Ларио уже стоял на ногах и с ужасом глядел в ванну. Там лежал Дэниел, все еще мертвый, в саване из пены. Пузырчатые фестоны, покинутые отступившей водой, собрались на анатомических возвышенностях О'Холигена. Один из санитаров опустил руку в пену и пощупал Дэниелов пульс, другой вынул ингалятор и приложил ухо к трубке.
Глаза санитаров встретились, и оба кивнули.
— Ничего страшного. У дурачины, видно, вода была слишком горячая. Да еще под кайфом, с ингалятором.
Алисон хотела было возразить против «дурачины», но не нашла для этого оснований.
— Совсем сморщился, — заметил один из санитаров, — пролежал, судя по всему, часа два. Мы отвезем его в «Принсесс Рояль», он пробудет там пару дней. Согласны? — Санитар посмотрел сначала на Алисон, потом на Ларио, потом на мистера Рильке. Все посмотрели друг на друга. — Он чей? — спросил санитар.
— Как бы общий, — сказала Алисон и беспомощно улыбнулась.
— Тогда заботились бы о нем получше, что ли? — Санитары вынули Дэниела из ванной, прикрыли для приличия полотенцем и унесли в машину. Никто не сказал ни слова.
На следующий день Дэниела перевели в палату для выздоравливающих. Здесь, под присмотром штатного психиатра Элизабет Поттер, ему полагалось провести не меньше недели.
— Он пережил потрясение, — объяснила она Алисон, Ларио и Уинсом, которые пришли навестить Дэниела, — не возбуждайте его и не позволяйте думать о том, что он болен. Что-то вроде короткого замыкания, от которого плавятся предохранители. Наше дело — аккуратно их заменить и помочь ему снова стать нормальным человеком.
Алисон подумала, что нормальность лишь тенью появлялась в Дэниеле, но ничего не сказала, а последовала за врачом в палату, где Дэниел читал, сидя в койке по соседству с пятью другими душевно потрясенными людьми, чьи предохранители предстояло аккуратно заменить.
— Как ты, Дэниел? — спросила Алисон и нежно поцеловала его в щеку.
— Я в порядке. Прежде было хуже, сейчас — в полном порядке.
— Ну конечно в порядке, — ободряюще сказала психиатр, адресуясь ко всем в палате. — Как и все мы, не так ли? — Обескураженная выражением тяжелого сомнения на лицах больных, вызванного ее репликой, она улыбнулась и выпорхнула.
Ларио обнял Дэниела самым осторожным образом:
— Как ты, товарищ? Черт возьми, как я рад, что ты не умер!
Эти слова заставили вздрогнуть жертв короткого замыкания на соседних койках, равно как и Уинсом, обходившую всех больных по очереди.
— Получены результаты анализов, — оповестила она, подражая телесериалу «Сестра Холли» на Пятом канале. Бухгалтер, доставленный в больницу на прошлой неделе, был пригвожден к подушке взглядом сестры Холли, гремучей смесью предвкушения и злонамеренности.
— Рак, — отрывисто проинформировала она. — Две недели в лучшем случае.
Столь жестокий прогноз никак не помог предохранителям бухгалтера. На его глазах навернулись слезы, и он натянул на голову простыню.
— Винни, иди сюда, любовь моя. Ты ведь что-то принесла дяде Дэниелу?
Уинсом протанцевала к кровати Дэниела. На этот раз сестра Холли сладко улыбалась.
— Скоро поправишься. Не так уж ты и болен.
— Конечно, — согласился Дэниел.
Уинсом достала из сумочки открытку. Дэниел взглянул. Она нарисовала цветок и пчелу и подписала: «Па-правляйся скарей». По периметру рисунок обрамляли имена шести его студентов.
Дэниел закусил губу, а немного спустя сказал дрогнувшим голосом:
— Очень мило. Какая прелестная штука, — и поставил открытку на тумбочку.
— Манганиз вчера приходил к нам в класс, — сказала Алисон, — и показал заявление, которое ты подписал.
— Это все неправда.
— Я знаю, — она протянула руку, и он взял ее. — Я поговорила об этом на работе, но вряд ли что можно сделать. Тебе придется доказать, что ты подписал под давлением.
— Не нужно ничего делать.
— А как же День открытых дверей?
— Вряд ли я успею отсюда выйти. Да и какой в нем смысл, если курс закрыли?
Ларио оставил их наедине и повел Уинсом извиниться перед бухгалтером.
Алисон чувствовала, что часть ее жизни, которую она оставила спокойно разрушаться, теперь была приговорена какими-то высшими силами. Они явились, чтобы уничтожить ее и убрать остатки. Рука Дэниела похолодела, Алисон убрала свою и оглядела палату.
— Здесь все в порядке? — Почему же ее знобит?
— Лучше не бывает.
— Что ты собираешься делать, когда выйдешь?
— Думаю двинуться на юг. Там в некоторых городках все еще преподают староанглийский. Может, найду работу репетитора. Или школьного учителя.
Алисон попыталась улыбнуться:
— Ты всегда говорил жуткие вещи про школьных учителей и их учеников.
— Возможно, ошибался.
— Однажды ты сказал, что все школы следует разбомбить с самолетов. Во время ланча.
— Я шутил.
— Наверное.
Что же с ним теперь происходит? Кается? Размышляет? Быть может, просто устал? Она, конечно же, не ожидала, что Дэниел разразится остроумной эскападой или пройдется по палате колесом, но все-таки надеялась, что он будет… ну… Дэниелом: в неистовстве от превратностей; проклиная психиатрию; высмеивая мнения других пациентов; помогло бы и элементарное отвращение к больничной еде. Ничего подобного.
— Ты, наверное, устал. Может, нам лучше уйти?
— Как хотите.
«Я хочу», — подумала Алисон. Копья сломаны, битва окончена. И все-таки, в последний раз заглянув в опухшие зеленые глаза, неподвижно уставившиеся в пустоту, ей показалось, что она уловила в них воспоминание о каком-то движении. Где-то, в бесконечном удалении сознания, поверхность на мгновение раскололась чем-то, чего она не могла видеть, и нечто волшебное достигло ее отголоском эха. Потом рябь разгладилась.
На другом конце палаты Ларио и Уинсом разговаривали с бухгалтером. Алисон взглянула туда, где пребывала теперь ее жизнь. Взгляд Дэниела последовал за ней.
