— Да.
— Потому, что ты этого сделать не смог. Ты тряпка, слюнтяй и тряпка! — выкрикнула вдруг Николь и вскочила. От ее пассивной безучастности не осталось и следа.
Люк инстинктивно отодвинулся. Стремительно-внезапный переход от полной безучастности к дикой злобе не столько испугал, сколько удивил его. Такой он свою сестру никогда не видел. Растрепанная, с горящими глазами, с перекошенным от ненависти ртом, со следами от ногтей на щеках, — как он их сразу не заметил! — она была похожа на взбесившуюся рысь.
— Николь! Успокойся, успокойся, — сказал он как можно мягче и протянул руку, чтобы помочь ей сесть. Но на Николь его слова и жест произвели обратное действие: она в два прыжка очутилась у распахнутого окна и ухватилась пальцами за подоконник, да так крепко, что костяшки побелели.
— Не подходи ко мне! — выкрикнула она. — Не трогай!
«Господи, что с ней такое? — вот теперь Люк действительно испугался. — А вдруг она решила выброситься из окна?» Как неосторожно было с их стороны оставить его открытым!
— Николь, это же я, — тихо начал Люк, пытаясь как можно незаметнее, маленькими шажками, приблизиться к сестре. — Это же я, я не причиню тебе зла…
— Конечно, не причинишь, — вдруг совершенно спокойно сказала Николь. — Где уж тебе!
Она по-прежнему крепко сжимала пальцами подоконник, но судорога ненависти прошла, и теперь черты ее красивого лица словно застыли, окаменели. Однако глаза блестели яростным безумным блеском, и по подбородку медленно стекала струйка крови: Николь прикусила губу. Люку это спокойствие показалось страшней предыдущей вспышки.
— Ты слюнтяй, рохля, размазня, — с презрением выплевывала она в лицо брату. — Ты готов отдать все, что принадлежит тебе по праву, первой встречной шлюшке! Ты — де Бовильер! Или ты об этом забыл? Малодушный, трус малодушный! Что ж, если мужчины в нашем роду выродились, приходится действовать женщинам.
Люк оторопел от такого натиска:
— Но ты же раньше говорила… — он с трудом собирался с мыслями, — ты говорила совсем другое… И я думал, Лора тебе нравится…
— Как же, нравится! С чего это я позволю какой-то русской девице заграбастать наши деньги! Мои деньги!
Николь оторвала, наконец, руки от подоконника и медленно пошла навстречу Люку, говоря на ходу:
— С какой стати я должна терпеть в нашем замке, в замке, где жила и умерла моя мать, эту русскую с ее отродьем? Да у меня все внутри переворачивалось, когда я думала о том, что благодаря глупости нашего отца и твоей трусости наш род будет опозорен нечистой кровью! Для вас слава рода, и традиции, и родовая честь — пустяки! Старомодная чепуха! Кто теперь об этом думает? Так вот, — Николь ударила себя в грудь, — я об этом думаю, я! И я не позволила бы, чтобы место нашей матери, урожденной де Браси, графини Клотильды де Бовильер, заняла какая-то самозванка!
Теперь Николь стояла совсем близко от брата. Люку вдруг на секунду показалось, что это вовсе не Николь, а их мать — Николь сейчас была поразительно похожа на покойную графиню. И даже голос у нее стал точно таким же. Он отшатнулся и провел перед глазами рукой, словно отгоняя привидение. Николь поймала его руку и потянула вниз, усаживая Люка на диван. Потом сама села рядом с ним, придвинулась к нему близко, очень близко и жарко зашептала:
— Ты уже один раз сорвал мне все дело. Думаешь, мне легко было уговорить этого прощелыгу Бриссара сыграть в мою игру? Думаешь, легко?
— Ты о чем? — спросил Люк и вдруг понял: — Так это ты… Ты все затеяла?
— Конечно, идиот! Думаешь, стал бы Тони просто так увиваться за какой-то русской блондиночкой? Как же, больно надо ему! Да у него таких блондиночек пруд пруди! И потом, он рисковал своими отношениями с Анной. Правда, — задумчиво добавила Николь, — не очень-то и рисковал, все должно было пройти шито-крыто. А я бы перед Анной поручилась, что Тони отбрыкивался от русской нахалки руками и ногами, она сама за ним увязалась. Но ты же знаешь, какой Бриссар трус! Могу тебе сообщить, что убеждать его пришлось довольно долго.
— И чем же ты его… убедила?
— Веским аргументом в виде чека. И он еще торговался, скотина!
Несмотря на то что услышанное не укладывалось у него в голове, Люк не удержался от скептической усмешки:
— Ну, надеюсь, он не продешевил.
— Думаешь, я переплатила? — в безумных глазах Николь мелькнуло сомнение. — Может быть…
Люку стало совсем не по себе, но он старался держать себя в руках и не терять спокойствия.
— Ну хорошо, — медленно спросил он, — положим, Тони смог бы понравиться Лоре. А что дальше? Какой смысл во всей этой хитрой комбинации?
— Все очень просто, дурачок, — снисходительно пожала плечами Николь. — Влюбленные голубки сбегают от сурового родительского ока и едут в Ниццу или в Канны. Потом — в Марсель. Из Марселя Тони словно бы ненароком предлагает очаровательной Лоретте прокатиться в Алжир: Африка, экзотика и сообщение удобное, паром ходит два раза в сутки. Народу на нем — тьма, и документы особенно не спрашивают, особенно если ехать не французским, а алжирским.
Люк совершенно перестал что-либо понимать:
— Зачем в Алжир?
Николь усмехнулась:
— Ты знаешь, что Тони провел два года в Тиарете?
— Ну.
— У него там остались кое-какие связи, очень сомнительные с точки зрения законопослушного гражданина.
— Какие… связи?
Николь скривила губы:
— Русских блондинок без документов очень ценят в местных публичных домах.
Люк смотрел на сестру — и не верил своим ушам:
— В публичных домах? Так вы решили…
Нет, она действительно сумасшедшая, если ей это в голову пришло!
— Просто и гениально, правда? — засмеялась Николь. — А потом Тони возвращается и говорит, что они поссорились и Лора сбежала от него в Марселе.
— У вас бы все равно ничего не вышло, — заметил Люк. — Неужели ты думаешь, что отец и Жанна не стали бы ее искать? Да они бы всю Францию вверх дном перевернули…
Николь радостно подхватила:
— И все равно бы не нашли. Уж Тони-то мастер на такие фокусы. Ее следы потерялись бы в Марселе, а об Алжире никто бы и не подозревал.
— Ну хорошо, — медленно сказал Тони, — даже если бы ты устранила Лоретту, к чему это привело бы?
— Ну, во-первых, я вернула бы себе свои деньги. — Николь откинулась на спинку дивана и как будто расслабилась. — А во-вторых, и в главных, неужели ты думаешь, что эта идиотка Жанна согласилась бы праздновать свадьбу, потеряв свою обожаемую доченьку? Как бы не так! Свадьба бы откладывалась, откладывалась, а уж я бы позаботилась, чтобы она вообще не состоялась.
— Как?
Николь хитро прищурилась:
