Из всех опубликованных на сегодняшний день средневековых гербов менее 20% могут быть по той или иной причине признаны говорящими. Однако этот процент, несомненно, занижен, так как говорящие ассоциации между именем и теми или иными составляющими элементами герба не всегда очевидны. Хронологически процент таких гербов еще более возрастает в конце Средневековья, когда гербами также обзаводятся многие простолюдины и сообщества. Это самый простой способ выбрать себе гербовую фигуру. К нему, например, часто прибегают города: Лилль (с конца XII века) выбирает лилию, Берн и Берлин — медведя (Ваr), Лион — льва (lion), Мулюз[600] — мельничное колесо, Аррас — трех крыс (rat).
Географически говорящие гербы распространены повсюду, но больше всего их, по всей видимости, в германских странах. Это объясняется одновременно языковыми и культурными причинами. Немецкий язык (и — шире — германские языки вообще) кажется лучше приспособленным для подобной игры словами. Кроме того, германская антропонимика, в отличие от романской, более непосредственно обращается к названиям животных, растений, цветов и предметов. По крайней мере, связь между именем и вещью кажется более ясной, ее легче выразить и распознать. Словом, в Германии и германских странах говорящие фигуры имели больший успех, чем в остальной Европе. Возможно, поэтому их используют без меры и даже откровенно ими злоупотребляют. К примеру, в XIV-XV веках, когда некоторые французские, испанские и итальянские знатные семейства стремятся скрыть говорящие ассоциации, лежащие в основе их гербов, и выдумывают героические легенды, чтобы объяснить их происхождение и смысл (случай Висконти — самый известный[601] [602]), немецкие и австрийские графские семьи ничуть не стыдятся своих говорящих эмблем и с гордостью подчеркивают связь своего имени с фигурой на гербе. Эта связь, которая подчас весьма напоминает нам ребус или каламбур, отнюдь не считалась унизительной: графы Хеннеберг гордо демонстрируют курицу (Неnnе), сидящую на горе (Berg); графы Тирштайн развлекаются тем, что меняют животное (Tier) на своем гербе: то это лань, то собака, иногда волк или баран, однако каков бы ни был зверь, он всегда стоит на камне (Stein) — так, чтобы две фигуры вместе составляли говорящий ребус; что же до знаменитых Волькенштейнов, могущественных правителей Тироля, из рода которых происходят два поэта, они демонстрируют весьма любопытный герб с полем, облаковидно скошенным справа, то есть разделенным диагональной линией в форме облаков (Wolken). Говорящий герб — настоящая мнемоническая формула — оптимальным образом воплощает в себе память и сплоченность линьяжа[603], сконцентрированные в имени, а имя заключено и воплощено в одной или нескольких фигурах, представляющих собой значимое, сведенное к эмблеме семейное достояние.
Язык геральдикиС самого начала для описания гербов использовались народные языки, а не латынь — вероятно, потому, что Церковь не имела к зарождению этих эмблем никакого отношения. Описание гербов, предназначение которых состояло изначально в том, чтобы идентифицировать сражающихся, было прежде всего делом воинов и герольдов, а язык описания не был пока еще ни ученым, ни даже специальным[604]. Однако по мере того, как гербы распространялись в географическом и социальном пространствах, на предметах военного, а также повседневного гражданского обихода, стал постепенно внедряться особый язык описания этих новых и ни на что не похожих эмблем. Этот язык основывается на специальной лексике, значительной частью заимствованной из словаря, предназначенного для описания тканей и одежды, и своеобразном синтаксисе, который отличается от синтаксиса и литературного, и — еще в большей степени — обыденного языка, но при этом позволяет, при заметной экономии средств, описывать все гербы, причем весьма точно. В XIII веке поэты, романисты или герольды без особых трудностей описывают — блазонируют — гербы на народном языке.
Именно последние по роду своих занятий в основном и используют этот новый язык. Изначально герольд был лицом, находящимся на службе у знатного сеньора; его обязанности состояли в том, чтобы приносить известия, объявлять о войне, провозглашать и организовывать турниры. Постепенно он начинает специализироваться именно на турнирах и, подобно современным комментаторам, рассказывает зрителям о ратных подвигах участников. Это приводит его к необходимости расширить свои познания в области гербов, так как именно гербы и только гербы позволяют идентифицировать сражающихся, внешность которых скрыта под доспехами. Со временем герольды становятся настоящими специалистами по геральдике; они кодифицируют ее правила и порядок представления гербов; они фиксируют язык их описания; они странствуют по Европе для учета гербов и составления сборников, в которых встретившиеся им гербы представлены в виде набросков или полноцветных изображений. Эти сборники называются гербовниками; некоторые из них входят в число самых красивых иллюстрированных рукописей, дошедших до нас со времен Средневековья.
