Кроме того, Фридрих собирался превратить Иерусалимское королевство в придаток к своим западным государствам: он захотел изменить королевство Иерусалима, подавив его «французский» облик, который до этого практически не отличался от облика «франкского». Фридрих вознамерился заменить древние ассизы имперским правом. Франкских баронов, которые только и делали, что вспоминали о прошедших временах, на которые они любили ссылаться, когда им навязывали решение, приходившееся им не по нраву, император захотел заменить своими подданными. В королевстве всегда жили «франки», родом из империи; Фридрих увидел в них свою опору: он сделал Гарнье Германца, этого эльзасца, ставшего сеньором Мержельколона, своим наместником, но быстро осознал, что Гарнье полностью предан делу «пуленов». Тогда он стал жаловать фьефы германцам: по акту 1229 г. Конрад Гогенлоэ получил «ассизу» — ежегодную ренту — в шесть тысяч безантов с таможни («цепи») Акры взамен своей феодальной службы и службы восьми рыцарей, его вассалов. Тевтонский орден был просто осыпан милостями: император хотел сделать его основной силой, предназначенной для защиты Святой Земли, и решил пожаловать тевтонцам — не для того ли, чтобы навредить тамплиерам? — Монфор, Шато-дю-Руа, резиденцию в Иерусалиме, и Торон. Это была попытка германизировать Латинское королевство, и именно она во многом привела к мятежу гвельфов в 1232 г. Поэтому Святая Земля практически перестала быть страной с единой нацией: королевская власть, которая раньше поддерживала эту нацию, ныне изменила свою политику даже с этнической точки зрения. По всем текстам видно, как изменились представления того времени. В глазах Запада, Святая Земля всегда была Иерусалимским королевством, также оставаясь землей, куда совершали крестовые походы. Отныне она постепенно становилась площадкой для крестовых походов, что отрицательно сказывалось на усилиях Иерусалимских королей, старавшихся сделать свое королевство независимым государством. Во время третьего крестового похода крестоносцы ни во что не ставили права Ги де Лузиньяна и Конрада Монферратского; участники похода 1197 г. проигнорировали Иерусалимского короля, а пятый крестовый поход продемонстрировал, как беззастенчиво Запад обращался с сирийскими франками: король Венгрии действовал без разрешения Иоанна де Бриенна; легат Пелагий совсем не считался с этим государем. У теократической доктрины, получившей развитие в церковных кругах, появилась счастливая возможность обрести плоть: со свойственной ему прямолинейностью испанский кардинал не мог упустить такой шанс. Церковь организовала крестовые походы, церковь же — с помощью десятин с доходов духовенства — их снабжала деньгами. Таким образом, было бы справедливо, если бы церковь получила командование над «христианским воинством». Разгром под Барамуном в 1221 г. пресек в зародыше эту опасную теорию; но сама идея была заявлена — по правде сказать, еще во времена первого крестового похода, когда легат Адемар Монтейский, настоящий военачальник, командовал первой армией, которую папство послало на Восток — ив конце XIII в. ей суждено было одержать победу.
Существовала еще одна опасность: не только папство рассматривало Латинское королевство как своего вассала по праву и могло направить в Сирию несвоевременную экспедицию, грозившую нарушить спасительное перемирие с мусульманами; но и все государства Запада имели обыкновение считать Святую Землю своей колонией. Случай, в результате которого Сирия оказалась в подчинении у Сицилийского короля, иллюстрирует этот факт. Фридрих II, так же как и Карл Анжуйский, прежде всего, радели об интересах своего итальянского королевства: купцы из Мессины извлекали из этого выгоды, а внешняя политика Иерусалимского государства выстраивалась в зависимости от политической линии Сицилийского королевства. Так, Святая Земля стала простой пешкой на пространной шахматной доске наследников норманнских королей. В глазах Палермских монархов их протекторат над Тунисом был гораздо более важным делом: в 1270 г. Карл Анжуйский без колебаний отговорил крестоносцев идти прямо на Египет. Союз с Египтом стал догмой сицилийской политики как по причинам торгового характера, так и по причинам дел в Тунисе; и Иерусалимские государи, Штауфен или Анжуец, помышляли только о том, чтобы соблюдать эту традицию. Дружба с владыками Каира и выплата дани с побережья Туниса — не забудем, что Египет был очень заинтересован в том, что происходило в Тунисе — заставляла их забыть или же часто пренебрегать ловкой политикой, которая позволяла прежним королям извлекать пользу из локальных войн между мусульманскими государствами. В остальном план, которого они будут придерживаться, мог оправдать себя. Повелители Египта всегда были заинтересованы в том, чтобы побережье Филистии и внутренние области Иудеи, если они не были способны сами завладеть этими землями, находились в руках их друзей или вассалов. Шла ли речь о Тутмосе, Птолемее, Саладине, Мехмете-Али, фатимидских халифах или мамлюкских султанах, египетская политика в этом отношении никогда не изменялась. Поэтому короли Сицилии пытались спасти свои владения в Святой Земле, убедив египтян, что в их же интересах оставить эти земли, ставшие совсем крошечными, под властью дружественных государей. Замысел, который полностью удавался, пока независимые мусульманские князья удерживали за собой Сирию, тут же стал непригодным, как только мамлюки вновь создали единое сирийско-египетское государство, победив своих соперников в Дамаске и Алеппо. Во времена Фридриха II еще можно было делать ставку на союз с Египтом: в эпоху правления Карла Анжуйского эта политика стала достоянием прошлого, но Анжуйцы так этого и не поняли.
Отныне — что стало драмой для королевства, как это прекрасно показал Р. Груссе — короли более не проживали постоянно в Сирии. С 1226–1268 гг. государями станут Гогенштауфены, которые всегда будут заняты в Италии или Германии — лишь Фридрих II появится на Востоке, на время своего недолгого «крестового похода» в 1229 г. — и которым сирийское население на деле будет все меньше подчиняться, отказываясь, однако, лишить их права на иерусалимский трон. Позднее короли Кипра и Сицилии станут оспаривать друг у друга титул «Иерусалимского короля», в реальности не занимая его место.
В тот день, когда иерусалимская нация потеряла свою династию (1186 г.), начался ее закат; но в тот день, когда у Сирии более не стало короля, а эфемерные бальи сменяли один другого, осуществляя регентство, становившееся все более иллюзорным, жизнь королевства стала клониться к анархии, и 1291 г. ознаменовал логическое завершение кризиса, начавшегося в день свадьбы Изабеллы де Бриенн и Фридриха II. Отсутствие королевской власти в Сирии, авторитета, который так ревниво охраняли государи второго королевства, прямо привели к развалу этого государства и распаду его составляющих. Можно было бы сказать, что иерусалимская нация потеряла свою душу в тот день, когда потеряла своего вождя: феодальный строй основывался на подчинении всех одному сеньору-сюзерену, и исчезновение этого сюзерена порвало связующую нить, которая объединяла меж собой всех подданных франкского королевства.
Благодаря энергичной деятельности Конрада Монферратского, Генриха Шампанского, Амори II и Иоанна де Бриенна иерусалимская нация просуществовала еще какое-то время. Когда же оплошность Фридриха II и неотвратимые перемены, произошедшие в королевстве, разбили единство королевской власти и нации, последней оставалось только исчезнуть. Если еще оставались «франки», то с «иерусалимлянами» было покончено. Так второе Иерусалимское королевство уступило место королевству Акры.
