Розалинда опустилась на пол у наружной стеклянной стены тамбура, прижимая к себе раненую руку. Ее лицо было мокрым от слез, но, похоже, она даже не замечала, что снова плачет, на этот раз от боли и шока, а не из-за крушения планов. Я в изнеможении посмотрела по сторонам и увидела, что костыль лежит слишком далеко — не дотянуться. Мэтту пришлось передать мне его. Он помог Розалинде подняться на ноги, и мы втроем наконец вошли в магазин.
— Где Элла, Розалинда? — спросила я, на этот раз уже более спокойно.
Сначала мне показалось, что она не ответит. Затем она вышла из ступора.
— Сзади, — сказала она. — На складе. Я не знаю точно где. Рейнольдс не сказал.
— Мэтт, найди мне, пожалуйста, что-нибудь, чем мы сможем ее связать, — попросила я.
— Но у нее сломан палец, — напомнил он.
— Ну и что? Она собиралась убить нас обоих.
— А, ну да… ладно.
— И найди мне стул на колесиках. Желательно с подлокотниками.
Мэтт исчез за прилавком и вскоре вернулся с мотком коричневой изоленты, катя перед собой офисное кресло с высокой спинкой и крепкими подлокотниками, которые на вид были довольно плотно соединены с корпусом. Одно колесико скрипнуло, когда он толкнул кресло в мою сторону.
Я грубо пихнула Розалинду в грудь, и она тяжело плюхнулась на сиденье.
Мэтт удивленно охнул и в ответ на мой вопросительный взгляд смущенно пожал плечами:
— Я думал, кресло для тебя.
Я подавила смешок, опасаясь, что если начну смеяться, прекратить уже не смогу, и направила пистолет на Розалинду, пока Мэтт привязывал ее к креслу. Изолента отклеивалась с ужасным треском, и каждый кусок, который мы отрывали от мотка, отзывался оглушительным эхом в пустом магазине.
Всего за несколько минут мы намотали на запястья и лодыжки Розалинды столько ленты, что, вздумай мы отправить ее по почте, она бы прибыла в целости и сохранности в любую страну мира.
— А теперь что мы будем с ней делать?
— Оставим ее здесь, — ответила я. — Мы должны найти Эллу.
— И что ты сделаешь потом, Чарли? — презрительно бросила мне Розалинда. — Ладно, однажды ты справилась с Рейнольдсом, но он не повторит ошибку дважды. С ним напарник — профессионал, — и на этот раз он будет готов к встрече.
— Так же, как были готовы вы? — парировала я с преувеличенной бравадой. — Мы рискнем. — Я взглянула на Мэтта. — Заклей ей рот.
Мэтт заклеил губы Розалинды последним куском изоленты. Я обыскала ее, забрав мобильный телефон и запасной магазин для «беретты» из внутреннего кармана куртки.
— Прямо здесь и оставим?
Я кивнула в сторону выхода:
— Снаружи. От греха подальше.
— Там холод собачий, — возразил Мэтт.
— Вот и хорошо, — сказала я, выразительно глядя на него. — Заодно и поостынет немного.
Без дальнейших комментариев Мэтт взял Розалинду за плечи и вывез через тамбур на заснеженную парковку. Вернулся он быстро.
— Я ее пристроил за углом здания, чтоб со стороны дороги не очень видно было, — смущенно доложил Мэтт. Потом нервно вздохнул: — Послушай, Чарли, может, просто позвоним в полицию, пусть они сами разберутся?
Он старался говорить тихо, то и дело с тревогой поглядывая на «беретту» в моей опущенной руке. Сам пистолет весил меньше килограмма — граммов девятьсот, и глушитель еще граммов двести. Почему же мне было так тяжело?
— Звони. — Я кивнула на телефон, стоящий на прилавке возле кассы. — Но не факт, что Элла доживет до их приезда.
Мэтт посмотрел на телефон, но не сделал ни шагу к нему.
— А что мы можем сделать сами?
— Мы можем найти ее и убедить Рейнольдса передать ее нам, — сказала я сухо, спокойно и уверенно — куда увереннее, чем следовало бы.
— Ладно, — ответил Мэтт, бледный как снег. — Командуй.
На прилавке под стеклом красовался целый ряд охотничьих ножей с внушительными зазубренными лезвиями.
— Выбери себе оружие, — посоветовала я. — Пригодится.
Честно обозрев ассортимент, Мэтт помотал головой.
— Я… вряд ли я смогу ударить кого-то ножом, — упавшим голосом признался он. — Извини.
— Тогда просто держись позади и не зевай.
Моя куртка насквозь пропотела, и я стянула ее с себя, швырнув на пол. Затем вытащила из «беретты» магазин и проверила его. Стандарт, пятнадцать патронов, и запасной тоже забит под завязку. Что ж, по крайней мере, боеприпасов мне точно хватит. Я сунула запасной магазин в карман спортивных штанов.
Напоследок я отвинтила глушитель от ствола и бросила на прилавок.
— А это зачем? — спросил Мэтт. — В смысле, разве не надо, чтоб без лишнего шума и все такое?..
Я взглянула на него.
— Уж лучше без лишней тяжести.
Мэтт кивнул, как бы признавая весомость аргумента.
— Ну что, — сказала я, выдавив весьма убогое подобие улыбки. — Давай уже покончим с этим.
Мы двинулись в глубь магазина, к двери, ведущей на склад и в тир. Казалось, будто после моего прошлого визита кто-то специально переставил ее подальше. Я еле волочила ноги, в легких до сих пор что-то булькало после драки с Розалиндой. Полнейшая развалина. До ужаса уязвимая к тому же.
Я соврала Мэтту, когда сказала, что мы можем убедить Рейнольдса передать нам Эллу. Он ничего не выиграет, уступив свой главный и единственный козырь. На самом деле, чтобы получить Эллу назад, нам придется забрать ее. То есть так или иначе за нее сражаться.
В первый раз, когда мы столкнулись с Рейнольдсом — в доме Лукасов, — на моей стороне были элемент неожиданности и физическое превосходство. Тут я снова испытала приступ сожаления, вспомнив, как в буквальном смысле держала его жизнь в своих руках и не отняла ее.
В следующий раз — в квартире — он имел все преимущества, и относительно легко отделалась я в основном благодаря удачному стечению обстоятельств.
А сейчас главное — не подпускать его к себе. И вообще никого не подпускать. Если хоть кто-то подберется ко мне на расстояние вытянутой руки, я свалюсь, и все будет кончено. Не только для меня, но и для Эллы.
Элла.
Убивать мне доводилось и раньше, но хладнокровно — никогда. Однажды я целенаправленно охотилась за кое-чьей головой, но, встретившись с жертвой лицом к лицу, в последний момент отступила, не в силах осуществить, по сути, казнь. И я почему-то держалась за эти колебания как за неопровержимое доказательство того, что отец не совсем прав в своих опасениях и я не превратилась в клиническую психопатку.
Элла.
Оставалось только надеяться, что перспектива спасти ребенка даст мне столь необходимый сейчас стимул.
