«Нуньес, наш друг Бовин, политический обозреватель „Известий“, очень скоро посетит Перу. Я тебя прошу предоставить ему любую помощь и информацию, которая может понадобиться. Я ему предоставил общую информацию о внешней ситуации. Можешь ему полностью доверять.
Искренне твой, Фидель Кастро. Февраль, 24, 75». Это письмо мне очень пригодилось. Два раза я встречался с Хименесом. Он действительно знал все.
Из Гаваны самолеты в Лиму не летали. Надо было сначала лететь в Мехико. А мексиканцы тянули с визой. Деньги кончились. Выручил Фидель. По его указанию мне дали «тархету», такую карточку, по которой я мог бесплатно жить в лучшей гостинице и бесплатно же ходить (с друзьями!) в рестораны этой гостиницы. Что я и делал две недели. Спасибо авторитарному режиму!
Япония. Недалеко от Токио японцы устроили нечто вроде кактусового парка — свезли кактусы со всего мира. Чтобы посетителям было веселее, там есть вольеры с экзотической живностью. В частности, посреди небольшого озерца на острове живет семья горилл: мама, папа и два гориллчонка. Иду я спокойно по берегу озера, смотрю на семейство отдаленных предков. Очень похожи! Но вдруг они засуетились, одна из горилл схватила довольно крупный камень и запустила в меня. Промазала. Я продолжал спокойно идти. Она схватила вторую булыгу. И опять промазала. Но я больше не стал выпендриваться и ударился в бегство.
Все мои поездки в Японию были связаны с Курильскими островами. Вели дискуссии. Многие японцы, по-моему, просто зашкалились на этом пункте. Сидишь с интеллигентнейшим человеком, ешь сырую рыбку, толкуешь о Достоевском или Куросаве, но на каком-то градусе он обязательно схватит тебя за грудки и потребует возврата Южных Курил.
Мне однажды пришлось участвовать в теледебатах на эту неувядаемую тему с профессором Токийского университета. Он водил указкой по карте Советского Союза и говорил:
— Бовин-сан, посмотрите на карту, такая огромная страна, ну что вам стоит отдать нам эти малюсенькие острова!
Мой ответ звучал так:
— Вот потому-то моя страна такая огромная, что мы никогда, никому и ничего не отдаем!
Я понимал, конечно, что мой аргумент не годится в академическом, научном споре. Но как выпад журналистской рапирой он вполне годился. Даже японская пресса это оценила.
Вспоминая о днях, проведенных в Стране восходящего солнца, не могу не сказать доброго слова о председателе Научно-исследовательского совета по проблемам национальной безопасности Японии господине Итиро Суэцугу. Он неизменно был организатором, мотором, душой наших встреч и дискуссий. И он был мужественным человеком. Заболев раком, он стал писать книгу о том, что чувствует человек, приближаясь к смерти. Тогда смерть отступила пред твердостью его характера…
Выступая на очередном симпозиуме, я предложил: если и когда «северные территории» будут подарены Японии, назвать их «острова Суэцугу».
Западный Берлин. Жил в маленькой гостинице. Поскольку чтение немецких текстов требовало усилий, то многочисленные объявления около рецепции не читал. Позвонил Загладин. Он прибыл в «наш» Берлин. Предложил состыковаться. Еду вечером в тот самый «Хаус ам дер Шпрее». Глубокой ночью возвращаюсь обратно. Рецепция, где находится мой ключ, закрыта и пуста. Вынужден читать объявления. Выясняю: если гость собирается вернуться после 12, ключ сдавать не надо. Дежурный появится в рецепции в 7.00 утра. Сейчас — около трех.
Лифт включен. Поднимаюсь на свой этаж. Вот дверь. Вот я. А толку нет. Замечаю стенной шкаф. Открываю — груда перин сложена. Беру две штуки, кладу возле своей двери, снимаю туфли и отхожу ко сну.
Утром взял ключ, поспал еще пару часов и отправился в клуб иностранных журналистов, аккредитованных в Западном Берлине. Они просили меня устроить нечто вроде пресс-конференции. Накануне одна берлинская газета дала крупными буквами: «О чем спрашивать Бовина? Он скажет только то, что говорит его правительство».
— Все читали? Читали, кричат.
— Так вот. Неверно это. Мое правительство никогда не ошибается. А я ошибаюсь, и довольно часто.
Смех в зале. Но лед был сломан. А если говорить по существу, то даже позицию правительства, — если сам с ней согласен, — можно изложить интереснее, убедительнее, чем это делают чиновники.
Восточный Берлин. Мое любимое немецкое блюдо — айсбайн. Это здоровый шматок вареной свиной ноги с квашеной капустой и гороховым пюре. И шнапс в любых вариантах. В «братские» времена в «нашем» Берлине было не так много заведений, где айсбайн готовили мастера. Одно из них — «Эрмелер хаус». Ресторан с сохранившейся старой кухней. И атмосферой.
