Предисловие. Тактика сухопутных войск России на будущее
Постановка проблемы
Нас могут закидать шапками. Впервые за многие столетия Россия находится в ситуации, когда потенциальные противники в состоянии задавить российскую армию простым численным превосходством. Так, страны — члены НАТО в несколько раз превосходят Россию по танкам, артиллерийским системам и особенно по боевым самолетам. И это без учета новизны машин, их технического уровня, и мобилизационных возможностей промышленности стран-противников. Население стран НАТО и их возможных добровольных союзников значительно превосходит население России.
И это на фоне того, что много стран относится к России крайне прохладно. Для кого-то мы — поверженный в холодной войне враг. Для других мы — бывшая империя, «оккупанты», причинившие много вреда, которым нужно, по возможности, мстить. Для третьих — просто недостаточно сильная страна, относительной слабостью которой целесообразно воспользоваться, если представиться возможность. Зачастую такое отрицательное отношение укореняется в культуре или даже становиться одним из элементов самоидентификации нации. Каковы бы не были мотивы, их историческая обоснованность, степень проявления отрицательного отношения в повседневной жизни и в политике, сбрасывать со счетов этот фактор нельзя. Образование в случае войны широкой коалиции противников, превосходящих Россию по ресурсам ведения войны, — вполне возможный сценарий.
Ядерное оружие — не гарантированная защита от всех проблем. Конечно, на прямой ядерный конфликт в нынешних условиях никто не пойдёт. Пока стратегия первого «обезоруживающего» удара по ядерным силам России остаётся слишком рискованной, хотя технический прогресс рано или поздно сделает и её возможной. Но и сейчас вовлечение России в войну, которая не даст политических или военно-стратегических возможностей применять ядерное оружие, вполне возможно. Всё же не всякая война ставит непосредственно под угрозу само существование Российского государства. Возможны и войны за приграничные регионы, и выполнение Россией союзнических обязательств, и использование противниками стратегии «измора».
Не исключено, что непосредственный военный противник будет получать широкую помощь от невоюющих стран. Причём, помощь может быть как в средствах ведения войны, так и людскими ресурсами. Помощь в вооружении может прикрываться коммерцией, а помощь людскими ресурсами — добровольческим движением. Может получиться так, что формально страны НАТО будут как бы в стороне от конфликта и применять ядерное оружие против них не будет оснований, а фактически война будет вестись с кадровыми армиями НАТО.
Утверждать, что эпоха больших войн навсегда прошла, и что новые войны — это исключительно локальные конфликты малой интенсивности — всё же чересчур оптимистично. Возможны разные варианты.
— Армия России должна быть способной перемолоть армии стран НАТО и их добровольных союзников, в случае войны с ними.
— С учетом того, что летчики основных стран НАТО имеют гораздо больший налет, чем российские летчики, на их вооружении стоит гораздо большее количество новых машин и система наземного обеспечения намного превосходит российскую и их просто НАМНОГО больше, в случае вооруженного конфликта наша авиация в кратчайшие сроки будет сброшена с неба. Средства ПВО, как показывает опыт многих войн, могут лишь препятствовать авиации, затрудняя ей выполнение заданий, но не лишить ее возможности уничтожать наземные объекты.
Сухопутная армия России должна быть способной победить коалицию армий, на порядок превосходящую по численности, во многие разы по качеству и количеству техники, с личным составом, мотивированным на войну с нами, и к тому же безраздельно господствующую в воздухе. Эта задача кажется невыполнимой. Но мы должны быть способны ее решить. Причем решить тем, что у нас есть.
В настоящем сборнике мы не будем углубляться в глобальные стратегические вопросы. Попробуем решить более сложную и ответственную задачу — попробовать отыскать те тактические приемы, которые наш офицер сможет противопоставить своим коллегам по цеху в наихудшем варианте развития событий — полномасштабной войне против России. Это долг российской военной науки перед собственной страной. Даже в том случае, если эти приемы никогда не потребуются, они должны быть выработаны, чтобы наши «партнеры», обдумывая свои геополитические шаги, знали — они могут ОЧЕНЬ дорого заплатить за попытку повоевать с нашей страной и с достаточно высокой степенью вероятности не победить в такой войне.
Сложившаяся ситуация не уникальна
Нельзя сказать, что ситуация уж очень уникальная. Мы не первые, кто сталкивается с таким соотношением сил в пользу вероятного противника.
После Первой мировой войны проигравшая Германия имела крошечный, в основном пехотный рейхсвер, ограниченный Версальским договором буквально во всем, который в какой-то момент мог обнаружить себя вовлеченным в конфликт со странами, имеющими подавляющее превосходство в артиллерии, танках и самолетах. Германская военная наука не стала ссылаться на невыполнимость задачи. Стали искать выходы. Одним из предложенных решений было использование станковых пулемётов для выполнения «артиллерийских» функций. Отрабатывались навыки ведения огня батареями пулемётов, стреляющих с закрытых позиций, и сопровождения пулемётным «огневым валом» атаки пехоты. Насколько эффективным было бы систематическое использование пулемётного «огневого вала» в условиях реальной войны мы никогда не узнаем. Война была много позже, когда у Германии появился мощный воздушный флот, танковые и артиллерийские части в достаточном количестве. Но главное — состоялась тактическая школа, для которой постановка задачи на ведения боя с технически превосходящим противником — обычное явление. У немецких офицеров закреплялась привычка компенсировать превосходство противника тактикой.
Другой, может быть, менее одиозный пример. Готовясь к войне со странами Варшавского договора, артиллеристы стран НАТО искали способы, как эффективно противодействовать артиллерии вероятного противника (то есть, в первую, очередь нашей), превосходящей их собственную в 4 раза. Ответ был найден в рассредоточении орудий (dispersed gun position/concept): между отдельными орудиями или их парами или тройками устанавливались расстояния до 300 метров, хотя уже при 100-метровом удалении требовалось перейти к поорудийному обсчету установок для стрельбы. А это не так просто. Такое рассредоточение также вызывало резкое увеличение нагрузки по привязке батарей к местности, разведке позиций, установке и поддержанию связи, снабжению боеприпасами, затрудняло самооборону батареи от наземных атак. Артиллеристы НАТО также стали практиковать частые перемещения орудий с одной позиции на другую. Это добавляло проблем. Требовалась хорошая координация действий, для того, чтобы при перемещениях не более 1/3 орудий находились одновременно в движении, а 2/3 орудий оставались готовы к немедленному открытию огня. Такое соотношение перемещающихся и располагающихся на позициях орудий требуется, чтобы избежать «самоподавления» батарей. Подчеркнем, что все это делалось не в современной сверхкомпьютеризированной среде, а средствами? существовавшими на конец 70-х — начало 80-х годов. Натовские артиллеристы рассматривали как данность 4-х кратное превосходство противостоящей им артиллерии и искали выходы из складывающегося положения, не ссылаясь на принципиальную невозможность решения такой проблемы.
