Между тем, один мой знакомый расстраивался, когда вспоминал, что Акцорин как-то раз назвал его кереметем. Зря, по-моему, расстраивался, если исходить из этих наблюдений.
У чувашей полагается писать «киреметь» – и это тоже такое же необычное место. Чувашские легенды – это часто воспоминания о подвигах тех героев старых времён, которые переселились в деревья, стали обитателями места. И это место жертвоприношений, место священное, возможно, это и могила того, кто стал киреметем. «Он сделался киреметем, и к нему приводили лошадей к дереву», «После смерти стал он киреметем» – это из текстов, которые в своих сборниках приводил Владимир Димитриев – известный собиратель и исследователь чувашских легенд и преданий.
«Кереметь – наша вера», «в кереметь верим» – и эти слова мне приходилось слышать в марийских деревнях. «Вера» – чужое слово для их жителей. Вряд ли его стоит понимать как систему религиозных воззрений, скорее им обозначают что-то более широкое – всё, что связано с религией.
Однако согласимся: фразы эти уводят кереметь от конкретики, от привязанности к какой-то точке на местности в сторону чего-то отвлечённого, всеобщего. Кстати, кереметями в народе считали, например, Моисея, Георгия, святых, которые изображены были в церкви. Христос однако к кереметям никогда не относился – ему предназначалось высшее понятие Юмо.
В известной энциклопедии «Мифы народов мира» «Керемет» (его так называют) – это творец зла у финно-угров, бог – ненавистник человеческого рода. У удмуртов, пишут там, он противостоит своему брату-демиургу Инмару (имя Инмара переводится «великий человек»). Если случается у них эпидемия, стихийный катаклизм, то в роще надо принести жертву именно Керемету, и это должны быть животные чёрной масти. Инмару приводят белых. Та же энциклопедия с учёным видом утверждает: у марийцев это «божество зла, брат и противник демиурга Кугу-Юмо». Говорится: Кугу-Юмо заставил марийцев поклоняться керемету, потому что именно он задержал в своё время марийского старейшину Бедоя и не дал вовремя прийти в то, надо полагать, благословенное место, где народам раздавали религии.
Может, так оно и было. Не знаю. Мне не довелось присутствовать при этом мероприятии. Даже в качестве репортёра.
Ещё мне ни разу в жизни не довелось самому слышать о том, что кереметь у марийцев – именно «божество зла». И рассказа о раздаче религий я не только не слышал в Нижегородской области, но даже и не видел в серьёзных, заслуживающих доверия публикациях со ссылками. Откуда взялась вся эту жуть – ссылок в энциклопедии нет. И ничего подобного не обнаруживается в самом, по моему разумению, авторитетном в этой сфере издании «Своде марийского фольклора».
Если бы это было правдой, тогда почему в марийских деревнях кереметь любят, почему радуются её виду? Почему можно сказать «при жизни кереметем делаете»?
Как же это легко всё знать и во всём разбираться, если вы живёте достаточно далеко от источника информации, если те, кто знает правду, не прочитают твою публикацию… Впрочем, хорошо, что не прочитают. Иначе они подумают, что правда – именно в учёной книге, а старики что-то путали. И примутся «преодолевать противоречия». Это занятие, которое угрожает жизни памятника традиционной культуры. Потому что именно таким способом и теряются, утрачиваются драгоценнейшие детали, донесённые до нас из очень далёкого прошлого. Игнорировать их, описывая явление, – дело потрясающе безответственное, которое превращает самого исследователя помимо его воли в «божество зла». Здесь требуется осторожность, нерешительность в попытках реконструкции.
Помню свой самый настоящий ужас, который я испытал во время, со стороны может показаться, забавного события. Мой друг из Киева – известный исследователь традиционной экологической культуры Владимир Борейко приехал в Нижегородскую область на пару дней за единственным: он хотел увидеть настоящую священную рощу и услышать, что о ней говорят в народе. Попросил меня – поедем к ближайшей, а вечером вернёмся. Каким-таким вечером – дотуда все триста километров!?. – поворчал я. И мы поехали. Поездом, автобусом. Потом пешком двадцать километров. Рощу видели. И не одну – четыре.
За объяснениями Борейко обратился к Вячеславу Тёркину. И услышал он почти слово в слово то, что я об этом написал несколько лет назад в книге «Нижегородские марийцы»…
Да, я постарался быть добросовестным, постарался ответить на вопросы, имея в виду возможно больше фактов. Но сколько бы я ни старался, шанс, что я всё понял неправильно, упростил, слишком велик.
Между тем, Тёркин слышал об этих рощах многое от своей матери – вот кто ничего не мог спутать, как сейчас можно говорить, по определению.
Я-то что?… Я чужой человек, лишь пытающийся приблизиться к системе, которая обнаруживает слишком много противоречий. И если я чем-то от остальных отличаюсь, так это желанием их фиксировать, а не игнорировать – вот и всё. Но ответственность, что сказанное кто-то примет за истину, слишком велика и не доставляет ни малейшего удовольствия.
* * *
Николай Фёдорович Мокшин, доктор исторических наук, выдающийся мордовский этнограф, в одной из своих работ признаётся: на землях мордвы (а он их замечательный знаток!) кереметей ему обнаружить не случалось. Он не утверждает, что их нет. Не попадались – и всё тут.
Я и сам верил в том, что у мордвы кереметей не найти. Но судьба подарила мне возможность познакомиться с ними на землях, где именно мордва когда-то в прошлом и жила. Думаю, Николаю Фёдоровичу не повезло их встретить именно потому, что он шёл исключительно к живым людям, меня же волновали и следы мордвы.
Керметь – речка, на которой стоит районный центр Дальнее Константиново.
Да, написание и звучание слова чуть-чуть отличаются от марийского варианта, но не настолько, чтобы можно было сомневаться. Вокруг Дальнего Константинова ещё двести лет назад жили терюхане – одна из ветвей мордвы, самая северная, подступавшая к Нижнему Новгороду, судя по записям Мельникова-Печерского, унаследовавшая яркие и по-своему горькие воспоминания о том, что предки их жили на самом впадении Оки в Волгу.
Что-то таинственное в Кермети найдётся?…
И нашлось!
Возле старинной деревни Большое Сескино (сеска – по-эрзянски «комар», и это слово скорее всего было именем, скажем, основателя или самого известного жителя) сохранился могучий сосновый лес. В самой деревне сейчас живут русские, и они прямые потомки тех, кто ещё три поколения назад считал себя мордвой. Лица старушек озарялись внутренним светом, когда мы говорили с ними о роще. Было понятно – с ней связано что-то очень доброе в их молодости.
«Ходили» – в этом слове свёрнуто многое. Ходили по праздникам. Праздники были в самом конце июня. А что было принято?… Разводили костры. В роще были только девушки, и они пекли на огне яичницу. И вешали её на ветки. И ели прямо так – с деревьев. Там же полагалось кумиться с подругами – скреплять добрым словом, сказанным в сакральный день в сакральном месте надёжные и хорошие отношения. Вот что делалось на берегу Кермети. Почему? Зачем? Что за день такой?… Давайте не будем с учёным видом всё объяснять. Определённо, всё тут неслучайно.
