Пока она рассказывала, пришел Билли Бирсфорд, краснолицый и задыхающийся, и притащил с собой какого-то пожилого мужчину. Он шепнул ему что-то на ухо и указал на Шрива.
– Понимаю, – полицейский записал все в своем блокноте. – А вы...
– Он – Шрив Катервуд, – вмешался Бирсфорд, выступая вперед. – Он мировая знаменитость и исполнитель главной роли в моей постановке шекспировской «Бури». Я знаю, он против того, чтобы я говорил об этом, но, к несчастью, он – слепой.
От удивления у полицейского отвисла челюсть. Он повертел головой справа налево, наблюдая за тем, следит Шрив за ним или нет.
– Черт возьми! Он прав. Вы не видите. И вы отделали этого негодяя, сбросили его с лестницы и сломали ему ногу?
– Верно, – внесла в рассказ свою лепту Ада. – Этот негодяй убил бы нас всех, но Шрив велел нам запереть дверь, а сам вышел и схватился с ним. Он дерется не хуже настоящего ирландца.
Репортер «Таймс» едва успевал записывать.
– Сколько ударов вы нанесли ему, сэр?
– Я не помню, – ответил Шрив. – Это не имеет значения.
– Пять или шесть, – сказала Миранда и вскрикнула, когда Шрив ущипнул ее.
– А почему он пытался убить вас?
– Не имею понятия.
Миранда чувствовала, что он начинает дрожать. Она взяла его под руку и прижала к себе его поврежденную руку. Костяшки пальцев на ней были содраны в кровь.
– Мне кажется, все вопросы можно отложить до утра. – Она посмотрела на продюсера. – Вы не думаете, что так будет лучше, мистер Бирсфорд?
Странное выражение мелькнуло на лице Билли. Он распрямил плечи и кивнул.
– Вы совершенно правы, миссис Катервуд. Господа, господа, я собираюсь вызвать кеб и отправить моих ведущих актеров в гостиницу. Им надо отдохнуть и прийти в себя, чтобы они могли завтра снова показать свое искусство на сцене.
– Но... – начал репортер «Таймс».
– Вы получили материал, – прервал Билли Бирсфорд, провожая Миранду и Шрива к дверям. – Постарайтесь ничего не перепутать.
– Этот парень, кажется, собирался покинуть город, – добавил информации полицейский. – У него в кармане были билеты на «Гордость Портсмута», которая утром уходит в рейс. И он хотел забрать даму с собой. Я слышал, как он сам сказал ей об этом.
Репортер присвистнул от удивления.
– Позвольте мне помочь вам, мистер Уиндом, – обратился к Джорджу Билли Бирсфорд и помог ему встать, затем повернулся к одному из полицейских. – Не могли бы вы подняться в гримерную и принести их пальто.
– Одну минуту, сэр.
Миранда продолжала держать Шрива под руку. Она чувствовала, как он дрожит, и осознавала, что ее собственное самообладание тоже на исходе. Она протянула руку Билли.
– Благодарю вас.
Он взял ее за руку: она была холодна как лед.
– Я обо всем позабочусь, – пообещал он. – Отвезите его домой и хорошенько отдохните.
– Ты герой, – сказала Миранда Шриву. – «Звезда театра побеждает наемного убийцу».
– О Боже! – Он потянулся. – Репортеры опять вернутся. Этот спектакль никогда не кончится.
– Ах-ах, бедный мальчик.
– Я знаю. Выходить на подмостки нелегко. Они лежали рядом, удовлетворенно улыбаясь.
Потом Миранда повернулась и приподнялась на локте.
– Я думаю, ты готов снова играть в «Макбете».
– Играть Макбета? – Он опустил руки. Его черные глаза смотрели на нее, ничего не видя. Надежда на секунду озарила его лицо, потом померкла. – Я не могу играть Макбета.
– Тот, кто смог до полусмерти избить человека в темноте, сможет сразиться на сцене бутафорскими мечами.
Шрив фыркнул.
– Никто не потрудился отметить, что перед этим ты уже ослепила его пудрой и ударила по голове банкой с кольдкремом. А до этого Ада ткнула его горячими щипцами и сбила с ног. Мне оставалось только толкнуть его, и он упал.
Она поднесла его перебинтованную руку к своим губам.
– Ты ударил его очень сильно и по меньшей мере дважды. Не старайся преуменьшить то, что ты сделал.
– Не отрицаю, я ударил его. Я слышал, как он застонал и выругался. Этот дурак ничего не видел в темноте и считал, что остальные также беспомощны.
– Вот именно.
– Ты хочешь сказать, что актер, играющий Макдуфа, тоже мог бы издавать какие-то звуки?
– Возможно.
Он почесал подбородок.
– Это мысль. На будущее.
– На будущее?
– Да. – Он нащупал ее руку. – Миранда, мы возвращаемся в Вашингтон.
– Шрив! Мы не можем. – От страха у нее дрогнул голос. – Ты слышал, что сказал этот человек. Он приехал убить нас.
– Вот поэтому мы и должны вернуться. Мы сделаем на это ставку. У нас впервые появилось имя – Батлер. Нам надо или встретиться с этим Батлером лицом к лицу, или нам придется всю жизнь скрываться от наемных убийц. Лично я хочу покончить с этим делом раз и навсегда.
– Нет. – Она решительно покачала головой. – Нет. До этого я должна поехать одна. Я сдамся в руки правосудия.
– Ты не сделаешь ничего подобного. – Он сел на постели и взял ее руки в свои. – Мне кажется, дело не в этом. Я думаю, этот Батлер планировал убить тебя.
– Ты не знаешь этого.
– Я в этом уверен. Ты тоже в этом убедишься, если как следует поразмыслишь. Неужели ты думаешь, что он послал де ла Барку расправиться с нами, похитить тебя и возвратить в Америку только для того, чтобы допросить, а потом отпустить живой и здоровой?
Миранда замолчала. Наконец она тихо произнесла:
– Пожалуй, ты прав.
– Конечно. Пьеса еще не окончена. Еще мало трупов. Розенкранц и Гильденстерн могут быть мертвы, но Клавдий и Лаэрт ждут нас. Мы должны поехать и встретить их с гордо поднятой головой.
Миранда прижалась к нему и положила голову ему на грудь.
– «Если судьба этому сейчас, значит, не потом. Если не потом, значит – сейчас. Если же этому сейчас не бывать, то все равно оно неминуемо».[63]
Он сжал ее руку.
– «Быть наготове, в этом все дело».[64]
Сцена шестая
Они не трогают никого,
кроме порядочных людей[65]
