Пока я раздумываю над этим, подходит Пабло, усаживается напротив и подозрительно прощупывает меня взглядом. Ломает голову, распознал ли я его у Майка. Догадался ли я, что ниндзей был он?
Этот тип – просто айсберг. Разглядывает меня, будто рыбу на тарелке. Я на многих таращился, будучи солдатом в чужой стране, а еще привратником в казино, и обычно справляюсь с этим лучше, но трудновато убедительно смотреть волком на типа, который откалывает с винтовкой такие номера. Это тянется минут пять, прежде чем я наконец пасую.
– Да пошел ты на хрен, лады? Я видел твои фенечки, когда ты меня перевернул.
Пабло шлепает себя по колену:
– Так и знал! Я знал, что ты меня узнал. Блин, Макэвой, еще пять секунд, и я бы снял тебя с крючка.
Блин! Пять секунд!
– И что теперь? Выйдешь на охоту?
– Шутишь? У меня еще ни разу не было такого приятного заказа. Эвелин настаивает, чтобы ты был жив. Она даже сказала, что ты должен быть здоров, так что я не могу усадить тебя в инвалидное кресло или что.
Это громадное облегчение, так что мне приходится силой сдержаться, чтобы не сказать «спасибо».
– Приятно знать. Но, эй, я-то тебя убить могу, правда?
Пабло смеется добрую минуту, что, по-моему, малость через край.
– Ты мне нравишься, ирландец. У тебя хорошее воображение, но аура твоя затуманена, а то, как ты ходишь, вредит позвоночнику. С этим я мог бы тебе помочь. Полный Пространственный Контроль. Моя система. – И тут, просто с дуба рухнуть, он не что иное, как подсовывает мне визитную карточку. – Эвелин сказала: все, что ты захочешь, – так что я могу потренировать тебя, а платить будет она. Беспроигрышно.
Остаться в живых достаточно беспроигрышно для меня на данный момент, но я беру карточку и изучаю подробности. Я не хочу выглядеть неучтивым.
– Давай я погляжу сайт и свяжусь с тобой.
– Разумеется, Макэвой. Как угодно. На деньги Эвелин никакого лимита по времени. – Он плавно поднимается, и я вижу мощь его мышц – сдержанную, но готовую высвободиться в любой момент.
И как я прежде не разглядел, что этот тип – киллер?
– Чао, – говорит Пабло, весь из себя европеец, а затем следует за Эвелин на стоянку, даже не оглянувшись.
Это чуть ли не наименее угрожающие переговоры из моих за многие месяцы, и все же когда Пабло исчезает за вертящейся дверью, я стремительно шагаю в туалет и сижу запертый в кабинке, пока меня не перестает трясти.
* * *
Я звоню Зебу из «кэдди», потому что мне надо услышать дружеский голос.
– Эй, Пэдди МакМикстер, – говорит тот. – Ты настиг этого парня Гражданина Боль?
– Этот парень – девка, – сообщаю я, а затем выкладываю очевидную раскладку: – Ронел отправилась туда с кальварией, чтобы взять ее.
Зеб вздыхает:
– Кавалерией, чел. Кавалерией. Кальвария – это где убили Христа.
– Ага, надо ж, чё он знает!
Один – ноль.
– О-о, ирландец поднимает тему. Ты настроен погулять, Дэн-o?
– Знаешь что? Ага, пожалуй. Пару недель я был слишком напряжен.
– Как насчет караоке нынче вечером? Можем запузырить нашу «На это я пойти не могу»[84].
– Ты же знаешь. Холл и Оутс рулят всякий раз.
И тут я припоминаю кое-что, что способно принести мне счет два – ноль впервые за этот год.
– Эй, Зеб. Слушай. Знаешь тот оплавленный пирс у «Интрепида», насчет которого мы ломали головы? Помнишь? Я позвонил в офис мэра и узнал, от чего он рухнул.
Зеб фыркает:
– Ага, только не говори, что от пирсинга, хорошо?
Жопа.
