— Уверена, вам известно, что с нами случилось. Ни Бог, ни дьявол тут ни при чем. Все дело в секрете, который вы храните старательнее, чем своих коз!
Катарина даже не моргнула. Удивленный уверенностью, прозвучавшей в словах супруги, Ангерран тоже подошел к сардинянке.
— Хорошо, — сказала Муния. — Чтобы вы могли нам довериться, нужно рассказать вам всю правду!
Она передала факел Ангеррану, отошла в сторону, вынула из-под юбки флакон из синего стекла и на ладони протянула его Катарине.
— Пророчество… Это — ключ к пророчеству.
От удивления Катарина уронила деревянное распятие в тысячелетнюю пыль.
* * *
Они снова пошли вперед, не осмеливаясь ни смотреть друг на друга, ни даже соприкоснуться рукавами, чтобы снова не наброситься друг на друга. Чтобы не случилось непоправимое… Этого нельзя было допустить. Джем отстранился первым. Он был не в Анатолии, и это — не одна из его жен. Он не мог уложить ее на траву, как рабыню, уступая своим желаниям. Своей любви. Здесь все было не так просто. Откашлявшись, чтобы голос не прозвучал хрипло, он взял Филиппину за руку и повел обратно к поляне, где их дожидались Насух и Альгонда. Чтобы они сдерживали их своим присутствием…
Филиппина была так взволнована, что, если бы Джем не предложил ей опереться на его руку, она бы не смогла идти — так у нее кружилась голова. Тишина, нарушаемая трелями и чириканьем птиц, а также голосами их спутников, показалась ей полной невысказанных обещаний. Сердце ее забилось в нетерпении.
— Это мгновение так прекрасно, принц, что я не хочу, чтобы оно закончилось!
— Прошу, называйте меня Зизим.
— Зизим! — повторила она и украдкой посмотрела на него — впервые с той минуты, как они обменялись поцелуем.
— Так мать называла меня в детстве. Это имя приятно моему сердцу, как вам — имя Елена. Так зовут меня самые близкие люди.
Она вздрогнула.
— И ваши супруги тоже?
Он улыбнулся уголками губ и погладил ее дрожащие пальчики. Этот укол ревности, порожденный переменой в их отношениях, делал чувства еще более сильными.
— Не терзайтесь из-за них, Елена. В моей стране это обычай — иметь гарем.
— Но Господь этого не одобряет.
Он подошел к ближайшему дереву и оперся о него спиной. Филиппина присела на плоский камень, и ее юбка раскинулась веером. Ярко-зеленые листья папоротника только подчеркивали ее цвет.
— Вы их любите? — спросила она, догадавшись, что он не хочет говорить о различиях в их культурах.
— Моя мать — гречанка. Она красива особой, высокомерной красотой, но старость смягчила ее черты и убелила волосы. Думаю, отец по-настоящему любил только ее.
— А вы? Кого вы предпочитаете остальным? Альмейду? Она пожирает вас глазами. Когда она вчера смотрела на меня, то в глазах ее блестела сталь! — не сдавалась Филиппина.
Он долго смотрел на нее, пожирая глазами каждую перемену в выражении ее обеспокоенного лица. Ямочка на правой щеке, крохотная естественная родинка на скуле, слегка вздернутый носик, волнистая прядь, выбившаяся из-под головного убора… Ему не хотелось ничего скрывать от нее — единственной на этой враждебной земле, с чьей помощью он возродился к жизни. Но и не хотелось торопить события.
— Альмейда ничего для меня не значит. Моя первая жена сейчас в Египте. Она уже родила мне двоих сыновей. Они под защитой султана, но я все равно очень за нее боюсь. Боюсь за них. И очень скучаю.
Филиппина опустила голову. Признание, словно кинжал, вонзилось ей в сердце, однако она предпочитала Альмейде воспоминание о женщине, с которой он никогда больше не увидится.
Джем отошел от дерева и присел у ее ног, чтобы взять ее белоснежную ручку в свою руку.
— Я не хочу делать вас своей женой, Елена! Разочарование. Или облегчение? Сердце Филиппины не могло решить. Она отвернулась.
— Кто же я тогда для вас?
— Единственная в этом мире, ради кого я отрекусь даже от своего бога, если вы попросите!
Она закрыла глаза. Сон ли это или явь? «Слишком рано! — подумалось ей. — Еще слишком рано!»
— Даже если вы станете христианином, шевалье де Монтуазон и мой брат Луи не откажутся от своего мерзкого плана.
Он вздохнул.
— Даже если избавиться от обоих, это нам не поможет. Давайте повременим, прекрасная моя Елена. Вы согласны? Я найду способ разрушить их планы. Но для этого мне нужно защитить себя от своего брата, султана. Мне нужно вернуть назад эликсир, который спас вашу Альгонду.
Филиппина посмотрела на него, но на этот раз на лице ее было написано огорчение.
— Я с радостью отдала бы его вам, но она выпила все до капли!
Он стиснул зубы, смиряясь с неизбежным.
— Значит, все потеряно. Если у меня не будет этого эликсира, рано или поздно я умру.
Его отчаяние уязвило Филиппину в самое сердце.
— Откажитесь от своей веры, Джем! Вы перестанете быть опасны для Баязида, и он забудет про вас…
Он покачал головой.
— Я поговорю об этом с великим приором. Но позднее. Не хочу, чтобы он связал воедино мое знакомство с вами и эту просьбу. Он желает вашего брака с Филибером де Монтуазоном, к которому искренне привязан. Если он догадается о моих чувствах к вам, он станет нам мешать.
И он взмахнул рукой, словно нанося удар невидимому врагу.
— Аллах велик! Он не позволит мне умереть, прежде чем я избавлю вас от этого мерзавца!
Филиппина вдруг оживилась, вспомнив о сестре Альбранте.
— Бог на нашей стороне, Зизим! Я знаю место, где находится другой флакон, такой же, как тот, о котором вы мне рассказали!
Джем побледнел:
— Еще один, говорите вы? Такой же? Это точно?
Она кивнула.
— И эликсир в нем имеет такие же свойства.
— Два флакона… — повторил Джем, не зная, сомневаться ему или надеяться.
Филиппина схватила его за руки и сжала их.
— Он хранится у монахини аббатства, в котором я воспитывалась после смерти матери. Завтра же я поеду к ней и спрошу, откуда он у нее. Если она откажется мне его дать, я отправлю Альгонду в Сассенаж, чтобы она попросила помощи у местной знахарки. Разве вы не говорили, что вам его дала то ли колдунья, то ли знахарка? Некоторые тайны пересекают границы…
— Например, любовь.
— Да, и любовь, Зизим!
Она погладила его по лицу и снова удивилась тому, насколько мягкая у него борода. Он заглянул в ее глаза. Впервые со дня своего пленения он ни о чем не жалел. Ни о том, что покинул свою страну, ни о коварстве госпитальеров, ни о долгом пути, который они заставили его пройти. Не будь всего этого, он бы не оказался здесь, рядом с этой женщиной, от которой зависела его жизнь.
