Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Рыся вдоль первых рядов, он испытующим взглядом проводил по лицам воинов и успевал заметить, как те были рады и возбуждены при виде знамени. С радостью и облегчением убеждался он в том, что для воинов, даже для сотников, знамя – заветное благо и все они хотят быть под ним. Он отчетливо понимал теперь, что из всего войска если кто-то и мог желать жить без твердой руки нойона над собой, то это были одни только тысячники. Для всех остальных знамя и нойон были залогом законности их пребывания на этой земле, а может быть, и защитой от притеснений этих же тысячников. Это окончательно укрепило уверенность Тэмуджина в том, что он сам и есть истинный хозяин войска, захочет – сменит тысячников, удалит их от власти. И ни Мэнлиг, ни Кокэчу на самом деле ему здесь не помощники и не помеха.
Проехав под умолкающий рев мимо последней тысячи, Тэмуджин удалился от передних рядов и встал напротив середины строя. Следовавшие за ним тысячники выстроились прямо перед ним. За ними в десятке шагов вытянулись в один ряд сотники. Справа от Тэмуджина сидели в седлах Хасар и Бэлгутэй, слева – Мэнлиг и Джэлмэ. Тэмуджин передал знамя Хасару.
– Войско присягнуло старому знамени, – громко и твердо произнося каждое слово, сказал Тэмуджин, оглядывая лица вождей, – и вы поклонились знамени, значит, тоже дали клятву верности. Тэнгэри и хаганы, духи неба и земли, и мои, и ваши предки видели это. Наш закон – присягнувший знамени должен оставаться верным ему. Вот почему в этом и в будущих походах, в мирное и военное время вы будете исполнять мои приказы, как прежде исполняли приказы моего отца. Отныне никто не смеет нарушить приказа, под страхом гнева богов, духов и предков.
Тэмуджин выждал, внимательно оглядывая лица тысячников. Те стояли, сдержанно потупив взгляды, согласно склонив головы в высоких железных шлемах.
– Пусть сотники располагают войско под этими холмами, – сказал Тэмуджин, – а мы с вами обсудим дело.
Тысячники, оглядываясь назад и наскоро отдавая распоряжения своим сотникам, по одному стали подъезжать к Тэмуджину. Выждав, Тэмуджин повернул коня и первым порысил к своему кострищу.
Усевшись, он приказал братьям собрать аргал для огня. Мэнлиг и Джэлмэ сели рядом. Тэмуджин дождался, когда рассядутся тысячники и, жестоко и холодно блеснув глазами по ним, сказал:
– Идем на меркитские курени не просто в набег, а с кровавой местью. Будем истреблять их как бешеных собак. Это дурное племя надо проучить так, чтобы внуки и правнуки их помнили о том, каково с нами связываться. Побольше пролейте крови. Отберем у них все табуны, весь скот, а жен и детей заберем в рабство. Пусть наши воины вернутся с добычей…
Тысячники кивали головами, внимательно вглядываясь в него, узнавая черты его отца, вспоминая такие же грозные его повеления в прошлые войны. Потуплено смотрел в траву Мэнлиг, задумчиво сморщив лоб, обдумывал что-то свое.
Саган, помедлив, хитро покрутил головой, оглядываясь на других, и вкрадчиво обратился к Тэмуджину:
– За такое большое дело надо брызнуть богам и хоть как-нибудь отпраздновать это. Правда, Есугей-нойон не любил, когда мы затевали выпивки в походе, но сейчас ведь дело не простое, целое войско присягнуло своему нойону…
– Верно, – тут же подхватил Асалху, предводитель восьмой тысячи, – вон, когда Джамуху возводили на отцовское место, три дня шли пиры, так же и мы, хоть и у походного костра, а должны отметить свой праздник.
Витиеватую их речь поддержали другие тысячники.
– Надо, надо отметить, – со знающим видом закивали они, убедительно переглядываясь между собой.
– Без этого нельзя никак, это старый обычай.
– Не исполнив весь обряд, нельзя считать дело сделанным.
– Не что-нибудь, не облавная добыча, а присяга войска…
Тэмуджин, не ожидавший такого поворота, растерялся.
– У меня сейчас нет угощения для вас, – он смущенно развел руками. – Да и не до этого было мне в эти дни, сами понимаете…
– У нас найдется все, что нужно, – успокоил его Саган и оглядел нойонов. – В прошлый раз, в джадаранском курене Тэмуджин-нойон опохмелил нас, теперь и мы должны угостить своего нойона…
Тэмуджин, не зная как быть, кивнул. Саган тут же по-молодому резво сорвался с места, поспешил к своему коню.
– Подожди, у нас тоже что-нибудь найдется, – вскочили за ним несколько других тысячников.
VIII
Тогорил-хан подошел к назначенному месту лишь на четвертый день. Тэмуджин весь почернел лицом и осунулся, до синевы искусав себе губы, ожидая, когда за рекой на юго-западных холмах покажется ханское войско. Невыносимо медленно текло время и Тэмуджин весь истомился, мучительно переживая, что дело его стоит на месте.
В первые два дня он кое-как еще сдерживал волнение, относя опоздание хана на случайную задержку, однако после, охваченный нешуточной тревогой, он даже не старался сохранить приличный вид перед своими тысячниками. То и дело он вскакивал от костра, садился на коня и рысью поднимался на сопку. Подолгу стоял там рядом с дозорными, упорно вглядываясь в дальние увалы на юго-западе. Забывшись от отчаяния, грыз ременную плеть от кнута, который с утра до вечера висел у него на руке, будто хотел оборвать его. Воины, стоявшие рядом, глядя на него, кривили лица от жалости и сочувствия.
Тысячники тоже были обеспокоены, они тревожно переглядывались между собой. Втихомолку строили догадки о том, что могло случиться у хана. Мэнлиг, слушая их, хмуро отмалчивался.
Возвращаясь от бугра к костру, Тэмуджин не смотрел на них, упирался отчаянным взглядом в дымящийся огонь, кусал губы.
«Видно, и вправду поднялась смута в ханском улусе, – раздумывал он, – как он и говорил, тогда уж он не придет».
И вновь, крепясь, он успокаивал себя, приводил ненадежные доводы: «Нет, тогда он предупредил бы меня и Боорчи прискакал бы, чтобы сообщить».
Однако, в душе он понимал, что не до этого могло быть хану, да и с Боорчи могло случиться всякое.
На третий день к вечеру тысячники уже с плохо скрываемым недовольством заговорили о сложившемся положении. Они только что поели вареной гусятины и сидели у костра. Тэмуджин собирался снова подняться на сопку, когда начался разговор.
– Мы стоим слишком долго, и о нас могут узнать меркиты, – первым заговорил суровый видом Асалху.
Его тут же поддержал вождь третьей тысячи, одноглазый Хадан. Чертыхаясь, будто возмущенный кем-то, он говорил:
– Если они нашли маленький айл в горной тайге, что говорить о целом войске посреди степи – мы тут как муравьи на ладони…
– Ясно, что кто-то следит, сообщает им, – вторил другой.
Заговорили и остальные, ворчливо указывая на опасность положения.
– Да и Джамуха может уйти с Ботоган-Боорджи, не дождавшись.
– Ему там тоже долго стоять нельзя: впереди меркиты, сзади тайчиуты. Ясно, что тайчиуты будут за меркитов.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
