— Какого орла? — уточнил Покатилов.
— Которого сейчас обыскивают, — пояснил Псих. — Только зря: то, что вас больше всего интересует, лежит у меня в нагрудном кармане.
Один из солдат, повинуясь повелительному взгляду, тотчас запустил руку Психу в карман.
— В левом, — уточнил Псих спокойно.
Солдат полез в другой карман и вынул то ли какую-то тряпицу, то ли носовой платок — Сиверцев не рассмотрел. В тряпицу было что-то завернуто — солдат принялся разворачивать и несколькими секундами позже продемонстрировал Покатилову и Тараненко тонкий светло-серый стержень, видимо, металлический. Тараненко требовательно протянул руку.
— Ручаюсь, это «вязальная спица»! — с непонятным выражением произнес он, повертев стержень так и эдак, а потом хитро взглянул на Покатилова. Тот выдержал взгляд и тягуче ответил:
— И это знаешь, Максим? Резвый ты малый!
— Профессия такая, — осклабился Тараненко.
Тем временем закончили потрошить карманы усатого. Тараненко под внимательным присмотром Покатилова разобрал находки, но ничего его вроде бы не заинтересовало. Да и нашлось у усатого с гулькин нос: упаковка каких-то таблеток, жменя украинских монет, две зубочистки в вакуумном тюбике и солнечные очки, в Зоне не особенно нужные. Если рассуждать логически, у него и не могли ничего особенного найти, поскольку этого типа увели прямиком из-под заключения в покатиловском логове, а уж там-то его сто процентов обыскали не единожды. Будь он тем самым псиоником, ещё можно было рассчитывать на интересный улов, но псиоником, судя по всему, Покатилов и Тараненко считали Психа. Сиверцев не знал почему, объясняя собственное неведение скудной информированностью. А раз эти двое считают — значит есть основания.
Но почему тогда Псих застыл в крайне неудобной позе, с вывернутыми руками и не предпринимает никаких попыток освободиться? Ну, держат его, да, но что мешает взять на пси-поводок тех же солдат? Ерунда какая-то.
— Теперь этого обыщите, — распорядился Тараненко, тихой сапой перехвативший инициативу у Покатилова. Покатилов на ученого искоса взглянул, но более никак не отреагировал.
Солдаты принялись обшаривать Психа более тщательно, но, ко всеобщему удивлению, добавить к предметам на одеяле ничего не смогли — в карманах у Психа не оказалось даже скатавшихся шариков пыли.
— Н-да, — вздохнул Покатилов, вновь овладевая ситуацией. — Негусто. Может, объяснишь, сталкер Псих, что происходит? Как так получилось, что ты из вездехода чудесным образом испарился и торчишь сейчас перед всеми нами, как говно на палочке?
— Объясню, — с готовностью отозвался сталкер. — Как почувствовал, что пси-монстр невдалеке прошел, так я за ним и подался. А будить никого не стал, все равно только мешали бы.
— Интересненько, — хмыкнул Покатилов. — Этот упырь с Хомой на поводке поблизости от вездехода нарисовался только под утро. А ты слинял ещё ночью. Это как понимать?
— Элементарно, — ничуть не смутился Псих. — С Хомой он возвращался из «Вотрубы», а я его почуял ещё на пути туда.
— О как! — Покатилов с сомнением поглядел на Психа. — Ну, ладно, допустим. Почуял, и что дальше?
— За ним двинул, — пожал плечами Псих. — И довел до самого блокпоста. Прошли они за шлагбаум, как нож сквозь масло, часовые даже не шевельнулись. Таращились, будто в пустоту.
Покатилов нахмурил брови.
— Это ты монстра из вежливости на «вы» величаешь или я что-то упустил? Прошли?
— Прошли, — подтвердил Псих. — Монстр и тот, кто монстра нес.
— Нес? — Покатилов явно плохо понимал, на что намекает сталкер, и от этого хмурился все сильнее.
— Ну, да! Монстр самостоятельно передвигался… плохо. Во всяком случае, медленно. Вы бы лучше велели своим мальчикам меня отпустить, чем зря разговоры разговаривать. Тут проще один раз показать, чем полчаса языком молоть.
— А что ты можешь показать?
Псих коротко ответил:
— Монстра.
Судя по всему, Покатилов с Тараненко окончательно перестали что-либо понимать. Переглянулись они, во всяком случае, очень кинематографично.
— Монстра? — переспросил Покатилов зачем-то.
— Угу, монстра. Точнее, самую важную его составляющую — тут, недалеко валяется.
— Ну-ка! — вмешался Тараненко, обращаясь к солдатам. — Давайте его живенько в походное положение.
Голову Психу тотчас освободили, да и руки прекратили выкручивать — стали просто придерживать.
— Значит, так, — принялся объяснять Тараненко. — Ты говоришь, куда идти. И тихонечко идешь, не пытаясь чудить. Впереди идет один из нас. Будешь ему командовать — направо, налево. Усек?
— Усек, — заверил Псих. — Кому командовать?
— Кутний, на исходную! — Капитан, повинуясь выразительному взгляду Тараненко, отрядил вперед одного из солдат.
Названный послушно встал метрах в пяти впереди Психа.
— Готов, — доложил он.
— Во-он к тем кустикам! — объявил Псих. — Рукой, извини, показать не могу.
— Покажи, — буркнул один из держащих Психа солдат. — Только ме-е-едленно!
Он демонстративно оторвал ладонь от рукава Психа, но не убрал ее далеко — так и замер с растопыренной пятерней в нескольких сантиметрах от сталкерского плеча.
Псих преувеличенно плавным движением указал на нужные кустики — до них было метров тридцать.
— Кутний, марш! Четверо — с нами! — скомандовал капитан солдатам с вертолетов.
Кутний неторопливо зашагал в указанном направлении; за ним шел Псих с сопровождающими, потом капитан и Покатилов с Тараненко — последние двое бок о бок. За Покатиловым неотступно следовали личные охранники. Четверо солдат из вертолетчиков разделились — попарно разошлись на фланги. В самом хвосте пристроились Сиверцев и Флэш — к счастью, их никто не решил отцепить.
Когда Кутний приблизился к кустикам почти вплотную, Псих сказал:
— Стоп! Дальше всем не обязательно. Пусть кто-нибудь один пошарит там. Найти нетрудно.
Кутний вопросительно зыркнул на начальство.
— Поосторожнее там, — очень серьезно предупредил капитан. — Как будто там растяжка. Ну, ты понял, да?
Солдат утвердительно кивнул и, пристально всматриваясь под ноги, маленькими шажками практически вошел в кусты, так, что крайние ветви коснулись его штанин. На это потребовалось примерно секунд тридцать.
Потом он аккуратно развел ветви стволом автомата и с опаской потыкал во что-то лежащее на земле, но невидимое за жиденькой зеленью.
— А это в руки-то брать можно? — поинтересовался он, необорачиваясь.
— Уже можно, — сказал Псих. — Если на слово не верите, могу я взять.
— Нет уж, — буркнул Тараненко. — Кутний, бери!
