Я зашла, в руках моих было скомканное покрывало, и надо было его куда-то спрятать. И чего я его на улице не выбросила, куда-нибудь в кусты. Елки. И колдовству-то я толком не научилась, совсем дура никчемная.
Да все равно у меня колдовство отберут.
А не наколдовать ли мне денег, пока у меня есть сила? На самолете «ПлювГанса» провести все, что хочешь, можно — никаких тебе таможен. И ограничений по весу.
Так. Пойду-ка я, пожалуй, в кабинет. И я направилась по коридору в глубь дома.
В кабинет вела дверь, крашенная зеленой краской, как все двери в этом доме. Я зашла внутрь и закрыла ее за собой на защелку. Во-первых, надо избавиться от покрывала. Или превратить его в сумку! Я туда деньги буду складывать.
Так. Начну с денег. Я бросила покрывало на стул. А потом внимательно посмотрела на ковер и вообразила посреди него гору зеленых пачек. Гора появилась. Как здорово! Я взяла одну пачку, разорвала бумажную ленту. Похоже, настоящие.
Бондин обиделся и теперь меня презирает (будто человек не имеет права подумать!), с Мишей помолвку я разорвала, так тот вообще ненавидит. Было двое в меня влюбленных, а теперь ни одного! Что же, пусть хоть деньги меня утешат. Интересно, сколько я наколдовала-то? Миллион в этой громаде наберется?
Из гостиной доносились голоса, непонятный шум. Наверное, в какую-нибудь игру начали играть, чтобы убить время.
Та-ак. В одной пачке где-то… сотня бумажек? По сто долларов? Ой, на купюре же написано — «10000». Сколько-сколько нулей?
В дверь постучали.
— Кто там? — крикнула я. — Я… переодеваюсь.
Во что? Зачем?
— Вика, там драка, — ответил бас Николая. — Орхидея от страха не может ничего наколдовать, только еще хуже сделала…
Какая еще драка? Я огляделась, соображая, чем прикрыть денежный холм, и ничего не увидела, кроме покрывала. А, ладно, Миша уже его видел, а там какая-то драка дикая! Я набросила сердце с именем Бондина на деньги и кинулась к двери.
Отворила замок, Николай схватил меня за руку и потащил по коридору в гостиную. Оттуда доносились звуки, похожие на жалобные кудахтанья.
Похоже, это был голос Орхидеи.
В ответ ей невнятно отвечали мужские голоса, что-то вроде «Уйдите, хватит!».
Журнальный столик был сломан. Кот со вздыбленным загривком сидел на камине. Орхидея стояла неподалеку от столика, всплескивала руками и говорила:
— Как же так, как же это я… Сейчас я вас освобожу… Только я не знаю как…
За диваном стояла, скрестив руки, и с презрением за всем наблюдала Мелисса.
На полу, около столика, в позах а-ля цыпленок табака валялись Бондин и Миша. Они были пристегнуты к полу ржавыми кандалами с толстой гремящей цепью, а одежда и волосы их были совершенно мокрые.
— Ух ты! — восхитилась я.
— Я не хотела, — сказала Орхидея, — я только попробовала их утихомирить!
— И у тебя это здорово получилось, — сказала я.
Оставить бы их так. Надолго.
— Я никак не мог их разнять, — развел руками Дед Мороз.
— И я побоялась, что они могут Николая покалечить, — виновато сказала Орхидея.
— Милая моя, — с нежностью пробасил Николай, подходя к Орхидее и целуя ее руку.
Орхидея улыбнулась своему воздыхателю и хмуро посмотрела на Бондина и Мишу:
— Вцепились друг в друга ни с того ни с сего.
Плененные мужчины молчали, только тихо недовольно сопели.
С чего бы им драться? А может… это из-за меня? Может, это соперничество? Я обоим дала отставку, вот каждый и подумал, что я люблю другого. Класс! Из-за меня никто никогда еще не дрался!
— Как это ни с того ни с сего? — подала голос Мелисса. — Из-за пива. В холодильнике оставалась всего одна бутылка, так они ее не поделили.
Из-за… пива?! Я вздохнула так разочарованно и так громко, что все посмотрели на меня, и закандаленные тоже.
Парней только пиво интересует!
— Из-за такой ерунды? — пренебрежительно сказала я.
— Очень пить хотелось, — хрипло сказал Бондин.
— Ага, — просипел Миша.
— Как бы их теперь освободить, — робко сказала Орхидея, — у меня от нервов что-то совсем ничего не получается. Я их только успела облить водой из шланга…
Так вот почему они мокрые!
— И это правильно, — одобрила я. — Только их, наверное, рано еще отпускать. Боюсь, они еще не успокоились.
— Успокоились, — выкрикнул Бондин.
— Врут, — уверенно сказала я.
— Вика, не валяй дурака, — сказал Миша, сердито взглядывая на меня, — освободи нас быстро.
Ах, он еще и командовать будет! Хм. Как мне нравится держать их в своих руках.
— Попроси сначала по-нормальному, — сказала я.
Кажется, кто-то из них тихо зарычал от бессилия.
— Тетя Орхидея, ну вообразите, что кандалы открываются, — сказал Миша.
— Как же они могут открыться, — жалобно проговорила Орхидея, — если на них нет замков!
Я присмотрелась: кандалы и правда были будто бы цельнолитые, без всяких перемычек или соединений. Чистая работа, Орхидея.
— Тогда вообразите сначала замки! — взмолился Миша.
Мелисса присела на край низкой спинки дивана и тоже с явным удовольствием наблюдала за этой сценой.
Орхидея вперила взор в кандалы. Бумц. Бумц. На каждом наручнике и, как их там — наножнике, что ли, — появилось соединение-ушки, и в нем висело по огромному, размером с диск от штанги, замку. Симпатично.
— Сейчас, я их открою, — сказала Орхидея. И снова уперлась взглядом в кандалы. Ничего не происходило. А Орхидея вдруг сказала: — Ой, я забыла вообразить замочные скважины… Извините…
Миша беззвучно всхлипнул.
Через несколько секунд Орхидее удалось вообразить замочные скважины. Только оказались они не на замках. Толстые кольца кандалов были теперь все в дырочках — в форме замочных скважин. Что нисколько не помогало открыть кандалы.
— Давайте уж я, — смилостивилась я. — Сейчас чего-нибудь соображу.
— Ну, ты особо-то не издевайся, — посоветовал Бондин.
— А ты не учи под руку, — сказала я.
Так. Что бы такое наколдовать. Не мешало бы их, конечно, проучить малость: за то, что были со мной так жестокосердны. Они сейчас такие беззащитные, ни двинуться не могут, ни ответить резко — побоятся, пока находятся в моей власти.
Я слегка прикрыла глаза, чтобы лучше все представить.
— Ты совсем очумела! — грубо сказал Миша.
А Бондин расхохотался.
Ха-ха. Все остальные в комнате тоже тихо хихикали.
