Он улыбнулся ей. Откинул крышку широкого и длинного сундука, по совместительству служившего скамьёй, и вынул оттуда плед, набросил на ручку кресла, прикрыв босые ноги Наины. Отступил на шаг, прищурившись.
— Вот так тебя никто и не заметит.
Она кивнула и откинула голову на спинку, наконец-то расслабившись. Слева теперь потрескивали разгорающиеся в камине дрова, а справа рукой было подать до шахматного столика, за которым сидел уже, ожидая тайного совета, королевский казначей.
Марк и Изот явились вместе.
Марк распахнул дверь. Пропустил вперёд личного секретаря его величества. Тот был более обыкновения взъерошен, бросал на воина полные неприязни взгляды. Не заметил даже кресла у камина и отдёрнутых штор. Марк игнорировал его — вдумчиво изучал покрытый лепниной потолок. Так и сидели все трое в напряжённом молчании, от которого воздух казался густым и наэлектризованным, пока не пришёл король.
Его величество был в прекрасном расположении духа.
— Изот сказал мне, — начал он с порога, пока все встали, приветствуя его, а секретарь предупредительно отодвинул королевское кресло, — что Брониславы нет в составе посольства. Чудесная новость, не правда ли?
Воин поморщился.
— Это не так, пока я не получу вестей из Храта. Мы должны быть уверены не столько в том, что Бронислава не пересекала границы, сколько в том, что она осталась в столице Белгра. Почтовый голубь должен прибыть со дня на день.
— Ну вот всегда вы так, — Ллерий не смог сдержать досады, — что вам стоило промолчать и не портить мне настроение?
Снисходительно улыбаясь, Изот развёл руками.
— Таков уж наш генералиссимус, ваше величество.
— Где Адольф? Я собирался обсудить с ним предстоящие празднества. — Ллерий поспешил сменить тему разговора.
Казначей ответил, пододвигая вазочку со сладостями к королю.
— Градоначальник просил передать глубочайшие извинения. Он занят. Действительно занят.
— Неужели?! — делано ужаснулся Ллерий. — Занят настолько, что не может уделить пару часов своему королю?
— Смею вас уверить, подготовка к празднествам идёт полным ходом, и всё будет организовано в лучшем виде. С учётом последних событий в городе… — домовой огладил белую бороду, — следует начать их как можно раньше.
— Раньше? — пальцы Ллерия нырнули в вазочку. — Нет, я не возражаю. Пусть мой народ хорошенько повеселится в честь моего восшествия на трон. Но отчего спешка? Что такого стряслось в моей столице?
— Ничего особенного. Не беспокойтесь, — поспешил вмешаться Изот. — Просто… город переполнен и это создаёт… некоторые трудности.
Воин усмехнулся.
— Трудности… Неконтролируемые толпы валят в город. Ежедневно до тысячи человек приходит в столицу с Севера. Дружина патрулирует улицы наравне с городской милицией, и всё равно мы не в силах предотвратить стычки.
— Людям нечем занять себя, — парировал Изот, — они пришли повеселиться, потратить деньги. Чем скорее мы предоставим им такую возможность, тем скорее улягутся беспорядки.
— Беспорядки? — Ллерий прекратил жевать. Пальцы, усыпанные сахарной пудрой, замерли.
— Ничего серьёзного! — поспешил исправиться секретарь, — Просто… просто горожане несколько взволнованы ожиданием.
— Да, взволнованы настолько, что решили вспомнить вдруг все обиды, накопившиеся за последний десяток лет. Лорд Адольф уже сутки занят тем, что разгребает бесконечный поток жалоб…
«Марк, Марк, — думала ведьма, глядя, как хмурится её возлюбленный, кидая косые взгляды на Изота и вовсе не замечая недовольной гримасы Ллерия. — Что же ты делаешь, Марк?» Она вдруг почувствовала признательность к Изоту за то, что тот протащил её на этот тайный совет высших лиц государства.
Кат, атаман Октранского леса, спал. И сон его был глубок и чёрен, как омут. Юродивый выпустил, наконец, ладонь спящего, так и не сумев ничего увидеть.
Зато на него затравленно смотрел свернувшийся калачиком зверёк — девушка, дочь Ветошника. Лежала, не смея пошевелиться, — рука Сета, обхватив, крепко держала за талию, его дыхание приподнимало тёмный пушок на её затылке.
— Не бойся, он не обидит тебя, — успокаивающе прошептал юродивый, не испытывая, впрочем, должной уверенности в собственных словах.
Ворон заходил по столу туда-сюда — словно учёный муж в тяжких раздумьях.
— Лучший друг висельника, — тихонько позвал юродивый. — Лучший друг висельника.
Ворон остановился, сверкая чёрным глазом. Девушка задрожала, и юродивый присел на край узкого ложа, погладил по голове, успокаивая.
— Зачем ты защищаешь его? Почему не убьёшь, пожиратель душ? Ты один сможешь.
— Ма-а-астер-р-р! — прокричал ворон, расправляя крылья. — Ма-а-астер-р-р!
— Ты забываешься, Седьмой! Твои грязные делишки с Синдикатом нас не касаются. — Вишнёвый взгляд потемнел. — Убей его, если ты один из круга!
— Избр-р-ран! — ответил ворон. — Он избр-р-ран!
— Чушь! — Юродивый поднялся, навис над столом. — Сдаётся мне, ты лукавишь, птичка. Что обещал тебе Мастер? — Ворон склонил голову, длинный стальной клюв принялся перебирать пёрышки развёрнутого крыла. — Одумайся! Ради чего ты рискуешь всем?
Ворон чистил перья, моргала тоненькая плёнка полупрозрачного века, сверкала серебряная цепочка на перламутровой шее.
— Как знаешь. — Юродивый не дождался ответа. — Но помни, я слежу за тобой.
Он вышел. И зеленоглазая девушка осталась один на один с вороном. Тот прыгнул к краю стола, смотрел то одним, то другим глазом. Девушка задрожала сильней, зубы принялись отплясывать чечётку, она подалась назад, прижавшись к спящему, вложила свою ладонь в его раскрытую руку. Пальцы дёрнулись инстинктивно, сжав в ответ.
— Ма-а-астер-р-р! — прокричал ворон, и девушка разглядела вдруг, что на цепочке у птицы висит, раскачиваясь, маленькое железное колечко.
Чуть приподнявшись на локте — так, чтоб не потревожить спящего, — она медленно кивнула.
Юродивый тем временем, пройдя узким коридором, мимо ряда дверей, а точнее — задёрнутых тряпьём проёмов меж тоненьких деревянных перегородок, опустился на ступеньки лестницы, ведущей вниз, к «тронной зале». День, только день оставался до полнолуния. Тогда воин узнает всё. Если не будет уже слишком поздно.
Он оглянулся назад и тихо выругался.
— Надеюсь, Марк, ты знаешь, что творится сейчас в твоём городе. Иначе всем нам придётся туго. Эх, птичка-синичка моя, — вздохнул он, вынимая из-за пазухи рыжевато-бурый комочек, заглядывая в глаза-бусинки — не отнесёшь Марку весточки? Нет?
Он просидел так на ступенях, подперев одной рукой щёку, а другой — поглаживая пёрышки сидящей на колене птички, пока не вбежал, отдуваясь, мокрый как мышь и явно встревоженный Ветошник. Юродивый встал, посадил птицу на плечо, пока Ветошник, согнувшись и хватаясь за бока, пытался отдышаться.
