На одном из последующих сеансов, когда я объяснила, что давно уже не испытываю к мужу страстного влечения, а просто притворяюсь, Лайза заметила:
— Но разве ты на протяжении многих лет не старалась быть страстной с ним… несмотря на то что никогда не любила его так, как Эрика?
— Меня все равно гложет чувство вины, потому что я два десятка лет прожила с человеком, за которого не должна была выходить замуж. Соответственно, я впустую потратила и его время тоже.
— Значит, Дэн никогда не допуская возможности, что он может уйти от тебя, никогда не замечая твоей сдержанности по отношению к нему? У него никогда не возникало мысли о том, что он женился не очень удачно?
— Все равно я была ему не самой хорошей женой.
— Ты его отвергала физически?
— Нет. Если он хотел заняться сексом, я никогда его не отталкивала.
— Ты когда-либо критиковала его, относилась к нему так, что он чувствовал себя униженным, никчемным?
— Я всегда старалась поддержать его, подбодрить, особенно после того, как его уволили с работы.
— Ты когда-нибудь, не считая той короткой связи несколько недель назад, изменяла ему?
Я покачала головой.
— Принимая во внимание то, что ты рассказала — про его обособленность, эмоциональную отчужденность, недовольство тобой, — я хочу спросить, ты винишь себя за то, что вступила в любовную связь с другим мужчиной?
Я опустила голову, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами.
— Я все еще люблю Ричарда.
— Потому что он дал тебе настоящую любовь?
— Потому что мы подходим друг другу во всех отношениях. И я его потеряла.
— Говоря «я его потеряла», ты как будто подразумеваешь, что это ты виновата в том, что он вернулся к своей жене. Хотя на самом деле, после того как вы оба решили, что уйдете от своих супругов, он просто струсил. Почему же ты винишь себя?
— Потому что я всегда чувствую себя виноватой.
Этот метод психотерапевтического воздействия называют «разговорной терапией». Не знаю, помогает ли такое лечение, потому что каждый раз, когда я проезжала через Бат, на меня накатывал приступ уныния, длившийся часами. Часто в постели с Дэном, когда мы занимались сексом — мы никогда не «предавались любви», — я вспоминала прикосновения Ричарда, его возбуждение, то, как он откровенно желал меня. Бывало, за ужином — особенно в те вечера, когда Салли уходила к Брэду и мы с Дэном оставались одни, — я начинала рассказывать о книгах, представленных в литературном приложении к воскресному выпуску «Нью-Йорк таймс». Дэн пытался проявить интерес, а я сразу вспоминала, с каким увлечением Ричард говорил о литературе, сколь оживленными были наши с ним литературные беседы.
Шли месяцы. Зима отступила под натиском весны. Я выполняла свою работу. Дважды в неделю общалась с Беном по телефону, раз в месяц встречалась с ним. Помогла сыну пережить трудный период, когда он впал в отчаяние от того, что его изумительную абстракцию не взяли на большую выставку художников Мэна, которая должна была состояться в мае, по той причине, что одна студенческая работа Бена уже экспонировалась в музее в прошлом году, и потому его не могли вновь удостоить такой чести. Логика организаторов выставки была ясна, но Бен все равно расстроился. Несколько недель мы ежедневно общались с ним, ибо он снова стал проявлять признаки неуверенности в себе, несколько раз вслух задавался вопросом, достаточно ли он талантлив, чтобы добиться успеха в мире искусства, где царит жесткая конкуренция.
— Ты, безусловно, талантлив, — сказала я ему. — Ты и сам знаешь, как высоко тебя ценят твои преподаватели и сотрудники портлендского Музея изящных искусств.
— Однако мою картину забраковали.
— Никто ее не забраковывал. Ты ведь знаешь, чем было продиктовано их решение. Ты создал фантастическое произведение. Ему непременно где-нибудь найдется достойное место.
— Ты неутомимая оптимистка.
— Едва ли.
— Но, по-моему, ты выглядишь бодрее, чем пару месяцев назад. С папой отношения наладились?
— У меня самой дела налаживаются, — ответила я, тщательно подбирая слова.
Собираясь в скором времени коренным образом изменить свою жизнь, я нашла новую работу — место старшего рентген-лаборанта в Медицинском центре штата Мэн в Портленде. Это — самая престижная больница в штате, куда приезжают работать многие талантливые медики из Бостона, Нью-Йорка и других крупных городов Восточного побережья, прельщенные здешним «стилем жизни», который превозносят на все лады местные журналы. Отделение рентгенологии там значительно больше, чем в нашей скромной больнице в Дамрискотте. Соответственно, мне придется за смену принимать гораздо больше пациентов, то есть во всех отношениях нагрузка будет выше, чем та, с которой я обычно имела дело. Я нашла заведующую отделением. Доктор Конрад, резковатая, требовательная женщина, провела со мной собеседование, и, судя по всему, я произвела на нее впечатление. Перед тем как подать заявление о приеме на новое место работы, я посвятила в свой план доктора Харрилда (зная, что его рекомендация сыграет ключевую роль). И доктор Конрад, предложив мне работу, сказала, что мой «босс» из Дамрискотты дал мне блестящую характеристику. Мне положили жалованье в размере шестидесяти шести тысяч долларов в год — на шестнадцать тысяч больше того, что я получала в больнице Дамрискотты. Я подыскала квартиру в Портленде. Через Люси нашла адвоката в Южном Портленде, и та сказала мне, что, если мой муж не устроит судебный процесс, она сумеет добиться для меня развода примерно за две тысячи долларов. Салли поступила в Университет штата Мэн в Ороно, на факультет предпринимательской деятельности («хочу разбогатеть»). Через неделю после окончания школы Брэд бросил ее, но она, как ни странно, не унывала.
— Я знала, что все к этому идет, — объяснила мне дочь, сообщив про разрыв со своим парнем. — А когда ждешь, что тебя бросят… чего ж потом сидеть и плакать?
А когда не ждешь, что тебя бросят…
Через неделю после этого разговора Салли устроилась на лето вожатой в детский лагерь на озере Себейго в южной части штата. Бен тем временем получил воистину отличное известие: ему предложили на третьем курсе поехать учиться в Берлинскую академию искусств, которая предоставляла стипендию лишь десяти американским студентам в год. Очевидно, его новое полотно произвело впечатление. Бен был на седьмом небе от счастья и уже погрузился в изучение всего, что можно, о Берлине. Чтобы заработать деньги на предстоящий год, он устроился преподавателем живописи на летние курсы в Фармингтоне. А я нашла квартиру в Портленде и договорилась с домовладельцем самостоятельно сделать ремонт в обмен на более низкую арендную плату.
— Так, когда ты спросишь у Бена, будет ли он со своими друзьями делать в твоей квартире ремонт? — поинтересовалась у меня Лайза Шнайдер во время одного из сеансов.
— Когда наберусь смелости сообщить Дэну, что ухожу от него.
