— По крайней мере мне удалось заставить всех в это поверить, — сказал Харт, — и вы ничего не могли со мной сделать.
Рос уже отворачивался, но в ответ на колкость Тайрона он размахнулся и разрезал щеку Харта в том же месте, где у самого была рана. Тайрон качнулся назад, рука метнулась к порезу. Кровь потекла по пальцам и окрасила запястье и манжеты рубашки.
— Обычно воров клеймили раскаленным железом, — прошипел Рос. — Жаль, что эта традиция вышла из моды. И еще кастрировали ублюдков, чтобы не проросло их семя и не пошел род от таких развращенных типов.
Он сделал выпад, но Тайрон ожидал удар и сумел отклонить клинок на бедро. Сталь пропорола бриджи и порезала мышцу. Тайрон стиснул зубы от боли.
— Из-за ваших пристрастий, Рос, вас тоже могли бы кастрировать. Это ведь правда, что только мальчики с нежными лицами заставляют вас чувствовать себя мужчиной? Мальчики с нежными лицами и шлюхи, которые берут вину на себя, когда вы не способны доказать, что вы мужчина.
Рос бросился на Тайрона стремительно, как гадюка; он ударил клинком по правой руке Тайрона и предплечью, разрезав мышцу до кости. Тайрон рухнул на колени.
— Сэр… — Мальборо собрался выйти вперед, чтобы возразить. — Мистер Харт безоружен! Он вверил себя нашим заботам!
— Уходите, капрал, прочь с дороги!
— Но, сэр, он сдался под мою ответственность, и я дал слово…
— Я сказал, уходите, капрал!
С побелевшим от ярости лицом Рос ждал, когда Тайрон поднимется, и его клинок опять блеснул в свете фонаря. Но Тайрон ожидал удара и увернулся так ловко, что полковник споткнулся в колее дороги.
Это привело его в такое бешенство, что он уже не сдерживался и колол Тайрона, рассекая одежду и тело, пытаясь заставить раненого снова упасть на колени.
У капрала Мальборо лицо исказилось от сострадания. Он выскочил вперед и встал между Росом и Хартом. Безумные глаза полковника остановились на молодом офицере; Рос увидел в его руке пистолет со взведенным курком.
— Я не позволю вам издеваться над беспомощным человеком, сэр! Вы уберете вашу саблю в ножны, или вас ожидают печальные последствия!
Рос недоверчиво склонил голову набок.
— Вы защищаете этого человека? Вы защищаете вора и убийцу? Человека, которого вы собирались отдать правосудию?
— Это не правосудие, сэр, это убийство.
Усмешка замерла на лице Роса.
— Господин Хьюго, не будете ли вы так добры…
Один из волонтеров поднял мушкет и оттянул курок. Но Мальборо оказался проворнее. Он выстрелил и попал добровольцу в грудь. Не обладая опытом стрельбы из оружия такого типа, он выстрелил сразу из двух стволов. Мушкет волонтера дернулся вверх, раздался залп, и Хьюго стал заваливаться в седле. Смерть его была мгновенной.
Мальборо снова взвел курки и угрожающе направил оружие в сторону Роса и пяти волонтеров.
— Мне жаль, сэр, — его голос дрожал от гнева, — но я не позволю вам убивать безоружного человека.
— У вас осталось всего два заряда, господин Мальборо, — прорычал Рос, — а у меня пятеро вооруженных людей, каждый из которых получит часть драгоценностей из мешка, когда они пристрелят вас. Слушай мою команду! Огонь!
Но выстрелов не последовало. Рос впился взглядом в волонтеров.
— Я сказал — огонь, глупые ублюдки! Огонь!
Но никто из них даже не взглянул на Роса. Все они смотрели на дорогу, где из тумана появилась вереница темных фигур. Они вышли из-за деревьев, и дула их пистолетов и мушкетов были направлены на волонтеров и Роса.
Глава 29
Рене показалось, что у нее остановилось сердце, когда Мэгги Смоллвуд рассказала, какое соглашение заключил Тайрон с Бертраном Росом. Теперь оно выпрыгивало из груди, потому что она сжимала обеими руками тяжелое оружие; ее палец обвил курок, а глаза впились в плосконосого волонтера. Она знала, почему она здесь, и сине-белая одежда волонтеров из Ковентри так похожа на сине-красно-белую униформу жандармов Парижа, что Рене показалось, будто вся несправедливость мира явилась сюда, в эту темную лощину. Эти пятеро здоровых мужланов ничем не отличались от охранников, напавших на ее мать, и от тех фанатиков, которые бродили по улицам Парижа, грабили и жгли от имени свободы, равенства и братства, от тех скотов, которые хватали невинных мужчин, женщин и детей и отправляли их на гильотину, заставляя ложиться на пропитанную кровью доску.
Она с удовольствием спустила бы курок. Она больше не боялась борьбы, она устала терять людей, которых любит, и не должна всю жизнь жить с разбитым сердцем.
Они перехватили карету через пять минут после того, как Тайрон отправился к Росу, и хотя Дадли пообещал Хар-ту ехать не оглядываясь, никакие доводы не смогли заставить женщин повернуть назад. «Браун Бесс», которую Мэгги прихватила для Робби, убедила его подчиниться, и он повел их через лес. Им надо было спасать Тайрона от его собственной и весьма опрометчивой бравады.
Рене ближе всех подошла к фонарям, и Рос сразу узнал ее по белокурым волосам, выбившимися из-под капюшона.
— Прелестно! Эта маленькая французская шлюха сама сюда явилась. Я надеялся снова увидеть вас, мадемуазель, но не так скоро. Это слишком хороший подарок, признаюсь вам.
Рене услышала его злобный, искаженный ненавистью смех, но она смотрела только на Тайрона. Половина лица его была залита кровью, которая текла из рассеченной щеки и шеи, руку он прижимал к груди. Когда он оглянулся и увидел всю их компанию, его глаза потемнели от ужаса.
— Рене! О Господи, что вы здесь делаете? Вы ведь должны быть в другом месте!
Она, направив пистолет на волонтеров, осторожно приблизилась к Тайрону.
— И кого я должна была ожидать там, месье? Вас? Тогда мы бы ожидали вас слишком долго, не так ли?
— Рене…
— Нет! Когда Мэгги рассказала мне об этой глупости, я не могла поверить своим ушам! Я не могла представить, что это тот самый человек, который хвастался, что у него нет совести, который никому ничем не обязан и у него нет желания мстить миру.
— Рене, вы не понимаете…
— Нет! Я прекрасно понимаю, что Рос собирался сделать. Я знаю, что он угрожал послать ищеек Эдгара Винсента за мной и Антуаном, но это не важно. Это меня не волнует.
Она бросила испепеляющий надменный взгляд в сторону полковника Бертрана Роса.
— Вы прятали свое лицо семь лет от таких людей, как этот, но я готова провести семь недель или семь лет с вами в бегах, мой Капитан, чем семьдесят лет жить без вас.
Она подошла к нему совсем близко, и было видно, как упрямо вздернут ее подбородок, и какой огонь горит в глубине ее глаз. Он видел такую же решимость и на лицах остальных друзей и понял, что у него нет сил — а по правде сказать, и желания — спорить с ними.
