Джек со временем перестал задавать вопросы. Однако Лейла продолжает упорствовать. Она посвящает тебе рисунки, а в школе даже начала сочинять о тебе разные истории. Дети находятся под присмотром замечательного психотерапевта, который помогает им приспособиться к жизни без матери. Так вот, этот самый психотерапевт начинает выражать определенную озабоченность.
Я поинтересовалась у доктора, пойдет ли на пользу детям восстановление отношений с тобой, и получила утвердительный ответ. Джордж не знает о моем письме, поскольку вряд ли одобрил бы мою затею. Но Лейла для меня свет в окошке, так же как и ты, Эмили, для нее.
Итак, я спрашиваю твоего любезного согласия восстановить связь с твоими двоюродными родственниками. Мы можем переписываться — или в письменном виде, или по электронной почте. Затем, вероятно, можно будет начать общаться по телефону, а со временем, если ты захочешь, — и повидаться.
Однако я не обижусь, если ты отнесешься к моей просьбе с определенной долей настороженности. Я посылаю это письмо в первую очередь ради Лейлы. Мы с нетерпением ждем твоего ответа. Адрес электронной почты ты найдешь внизу.
Искренне твоя
Лора Томас.
Я трясущимися руками бросила письмо на прикроватный столик. Затем положила голову на подушку, дав возможность сухим словам моей бабушки проникнуть прямо в душу. Она связалась со мной не из стремления познакомиться лично, не из сожаления о том, что моя жизнь прошла без нее. И когда острота осознания прошла, истинный смысл письма буквально разорвал мое сердце на части.
Эмма явно пыталась скрыть нахлынувшие чувства, но я видел, что у нее дрожат губы.
— Ничего страшного, — успокаивал я Эмму. — Просто дай выход своим эмоциям.
Она прислонилась к моему плечу, и я притянул ее к себе. Мне казалось, что Эмма сейчас захлебнется в рыданиях, но она сдержалась, однако лицо ее было мокрым от слез.
— Я скучаю по ним, — глухо сказала она. — Я ужасно по ним скучаю. И всегда желала им только счастья.
— Понимаю. Они тоже по тебе скучают. И любят тебя так же сильно, как и ты их.
Она еще долго изливала свою тоску по детям, а придя в себя, отодвинулась от меня и вытерла красное лицо.
— Хватит, больше не желаю плакать, — заявила она. — А то мне уже начинает казаться, будто я только и делаю, что реву да копаюсь в своей душе.
— Эмма, ты не можешь держать все в себе. Плачь. Ори, если надо, но не позволяй накопившимся эмоциям разрушать нервную систему. Не стоит переоценивать свои силы. — Я ласково провел большим пальцем по ее влажной от слез щеке.
— Спасибо. — Долгий взгляд Эммы пронзил меня в самое сердце.
Я отдернул руку и поспешно отвернулся, чтобы не совершить опрометчивый поступок, сделав то, что сейчас больше всего хотел сделать. Эмма тем временем подложила под голову большую декоративную подушку, сбросив остальные на пол, и повернулась лицом ко мне.
Эван последовал моему примеру и устроился с другой стороны кровати.
— Ну как, полегчало немного? — Его серые глаза, казалось, просвечивали меня, точно рентгеном.
Однако я не стала отворачиваться, чтобы скрыть смятение. Я разрешила ему читать по моему лицу, как по открытой книге.
— Не знаю, что делать, — подложив руки под щеку, произнесла я. — Ужасно хочется их видеть. Но, боюсь, от этого всем будет только хуже. Надо все хорошенько обдумать.
— Ладно, — только и проронил он, хотя ему явно было что сказать.
— Так ты советуешь согласиться, да? — бросила я пробный шар. — Наверняка ведь считаешь, что следует встретиться с Лейлой и Джеком. Что если я проигнорирую бабушкину просьбу, то сделаю только хуже.
— Значит, ты и сама все отлично понимаешь, — рассмеялся Эван. — Одно из двух: или ты навострилась читать мои мысли, или уже успела решить, что делать дальше.
— Ладно-ладно, можешь не продолжать, — остановила я Эвана. — Но я на самом деле устала постоянно рыдать.
— Понимаю, — ухмыльнулся Эван. — Но если вдруг понадобится жилетка, чтобы поплакаться, я всегда к твоим услугам.
— Спасибо, — ответила я. — А если ты вдруг захочешь поплакаться…
Эван громко расхохотался. И действительно, вот уж нелепая идея!
— Ну и что? Ты никогда не плачешь, да? — накинулась на него я.
— А ты хоть раз видела меня в слезах? — расплылся Эван.
— Однажды видела, — машинально ответила я.
Улыбка на его лице сразу потухла, на нас нахлынули воспоминания о той ночи. Ночи под звездами на лугу. Ночи откровений. Ночи, когда я ему отдалась.
Я задержала дыхание, утонув в его бездонных глазах.
— Да, однажды. — Я пристально посмотрел на Эмму, а когда перевел взгляд на ее пухлые губы, у меня вдруг громко забилось сердце.
В распахнутых глазах Эммы я увидел тень сомнения.
Я хотел наклониться к ней, но она неожиданно спросила:
— Можно попросить тебя об одолжении?
— Не вопрос.
— Ты не поможешь мне выбрать доску для серфинга и гидрокостюм?
— С превеликим удовольствием, — улыбнулся я во весь рот.
И мы принялись беседовать о серфинге. Мы все говорили и говорили, пока у нее не отяжелели веки и она наконец не уснула. Я погасил свет и уже собрался было слезть с постели, но Эмма молча повернулась во сне, положила мою руку себе на живот и уже не отпустила. Прижав Эмму к себе, я осторожно пристроился сзади и провалился в сон.
Я поежилась и потянулась за одеялом, но одеяла не было. Открыла глаза и удивленно заморгала. Услышала рядом ровное дыхание, почувствовала за спиной отяжелевшее со сна тело Эвана, а в своей руке — его теплую руку. Осторожно высвободившись, я вылезла из кровати, чтобы сходить в туалет и попить воды. По стеночке направилась туда, где, по моим соображениям, должна была быть ванная, толкнула дверь и нащупала выключатель.
Пока я умывалась, до меня вдруг дошло, что кровать достаточно большая и я вполне могу устроиться на второй половине.
За сегодняшний вечер он уже дважды порывался меня поцеловать, и я была готова ему это позволить. Но в последнюю минуту испугалась, вспомнила о стоявшей между нами застарелой обиде и сделала вид, будто ничего не происходит. Однако нас так сильно тянуло друг к другу, что в минуты душевной близости прошлая обида сама собой незаметно отходила на второй план.
Но, Эмма, почему, почему он в твоей постели? Я посмотрела на себя в зеркало, вздохнула, налила стакан воды и открыла дверь.
Услышав шум, Эван неожиданно сел на кровати:
— Эмма?
— Эван, ты в порядке? — Если честно, то меня страшно напугала его застывшая поза.
