Франц Эккарт, Жозеф и Жоашен чувствуют себя превосходно. Жозеф похож на туземца, который говорит по-латыни.
Твоя любящая сестра Жанна де л'Эстуаль,
Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе близ Санто-Доминго,
на острове Эспаньола, принадлежащем испанской короне.
Через два месяца второй корабль компании, брат-близнец первого, названный «Stella Matutina»,[52]привез ответ Феррандо: он посчитал мысли Жанны заслуживающими внимания и приступил к оценке предприятия; если дело покажется ему выгодным, он готов вступить в долю и приехать на Эспаньолу, чтобы обсудить условия с губернатором.
Жанна сообщила эти сведения Бобадилье, и тот пригласил ее на ужин. Когда он заговорил о делах, она сказала, что во всем полагается на решения Феррандо Сассоферрато. Было ясно, что губернатор надеется разбогатеть, и она подумала, что, если он преуспеет в этом, компания тоже не останется внакладе.
Итак, оставалось ждать прибытия Феррандо.
Он сошел на берег третьего июня 1507 года вместе с двумя компаньонами — генуэзцем и испанцем.
Тем временем моральный климат вокруг Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе изменился.
Однажды вечером в карибской деревне, расположенной на полпути между портом и Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе, вспыхнул пожар. Никто не знал, что стало его причиной: возможно, одна из соломенных хижин загорелась от искры, вылетевшей из очага. Вслед за первой заполыхала вторая. Пожар было трудно потушить, так как деревня находилась далеко от воды. Более того: начал гореть соседний лес, высохший за долгие месяцы без дождей. От него могла заняться еще одна деревня по соседству.
С террасы Жанна и ее спутники хорошо видели полыхающий во тьме огонь. Столбы дыма заволокли последние клочки ясного неба. Жанна встревожилась. Если пожар не удастся потушить, Каса-Нуэва тоже загорится. Не сразу, часа через три-четыре, но неминуемо.
Пегас в своей конюшне проявлял все признаки возбуждения.
Было видно, как по берегу носятся охваченные паникой животные, главным образом морские свинки. Птицы спасались от огня плотными стаями.
Рабы громко стенали, ибо у каждого были родственники в охваченной пожаром деревне.
Жанна решила отложить ужин и пошла в спальню, чтобы уложить вещи в сундук на случай, если огонь прорвется слишком близко к дому и придется бежать к морю.
По ее совету Франц Эккарт и Жозеф сделали то же самое.
Потом все вернулись на террасу, чтобы следить за пожаром.
— Где Жоашен? — вдруг спросил Жозеф.
Его стали звать и искать по всем комнатам. Он исчез.
Прошла, казалось, вечность, и все вдруг подскочили от невероятного, апокалипсического грохота. Карибские женщины закричали. Гром! Какой еще гром? Уже несколько недель на острове не было не то что грозы — даже обычного дождя. Но тут раздался второй удар, а за мгновение до него сверкнула молния, так что сомнений не оставалось. Третий, четвертый удар… их и считать перестали. Гроза разразилась на севере, прямо над горами.
Франц Эккарт сошел с крыльца в сад. На землю обрушился настоящий ливень. За несколько секунд, проведенных в саду, Франц Эккарт промок до нитки. Неистовый дождь хлестал по пальмовым крышам с яростью, достойной тропиков. Каменные плиты на террасе уже были сплошь залиты водой. Язычки пламени на свечах плясали под порывами ветра.
Рабы, все до единого укрывшиеся на террасе, воздели руки к небу и восклицали что-то непонятное на своем языке. Жозеф пошел успокоить Пегаса.
Но где же все-таки Жоашен?
Франц Эккарт устремил на Жанну задумчивый взгляд: ей показалось, что в нем сквозит едва уловимая усмешка.
Ливень продолжался целый час. Когда он кончился, Франц Эккарт вновь вышел из дому: пожар прекратился.
Жанна отпустила рабов в деревню, поскольку те тревожились за судьбу родственников; при себе она оставила только Стеллу, чья семья жила в порту. Вдвоем они стали готовить ужин. Франц Эккарт и Жозеф с большим трудом развели огонь в жаровне на дворе, также залитой водой.
И тут на террасе появился насквозь мокрый человек — грязный, растерзанный, с прилипшими ко лбу волосами.
Это был Жоашен.
Лицо его выражало радость. Он устремил взор на Жанну. Никто не произнес ни слова.
— Es el, — прошептала Стелла. — Es el, el hagador de lluvia.[53]
Она подошла к нему и посмотрела прямо в глаза; он и бровью не повел.
— !Es un brujo! — вскричала она. — !Un buen brujo![54]
Она схватила его за руки и в диком порыве прижала к себе. Он тоже ее обнял.
Ошеломленная Жанна застыла с тарелкой в руках. Она увидела, как глаза Жоашена наполнились слезами. Он плакал на плече у Стеллы.
Он думал о своей матери, Маре.
Жанна села, чувствуя, что тоже готова разрыдаться.
До конца недели все карибы Эспаньолы узнали, что в Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе живет творец дождя.
Они прислали делегацию, заполнившую весь сад до самой калитки.
Их вождь, старый кариб, которого также считали колдуном, приблизился к Жоашену, стоявшему на террасе, и преподнес ему травы, цветы, а также странную статуэтку из золота, изображавшую непонятно что.
Он припал к руке Жоашена. Тот обнял его и расцеловал. Толпа взревела.
Вызванная Жоашеном гроза спасла половину деревни.
Другие белые на террасе — Жанна, Франц Эккарт и Жозеф — наблюдали за этой сценой, не скрывая волнения.
Жоашен, наконец, отомстил за свою мать. Отомстил добротой.
Повернувшись к Жанне, он жестом подозвал ее к себе. Она встала перед этими людьми, пребывавшими в начале времен, когда любовь и жестокость еще не одряхлели. Здесь были дети каннибалов; быть может, и сами они не так давно пожирали людей. Она вспомнила, как выдала брата волкам. Склонила голову и улыбнулась. Раздался еще один вопль толпы.
Жоашен подозвал Франца Эккарта. Достаточно было увидеть их рядом, чтобы понять — это отец и сын.
— !El encantador de caballos![55]— сказал карибский вождь, который знал историю Пегаса.
Франц Эккарт улыбнулся и подозвал Жозефа. Мальчик подошел к отцу; попугай щекотал ему ухо. И вновь стало ясно, что это отец и сын.
— !El encantador de papagallos![56]— смеясь, воскликнул старый вождь.
