— Вы знаете, я все время забываю поставить свой на подзарядку. Просто беда какая-то, — щебетала она. — О вас доложить?
Последние минут десять просто выпали у нее из жизни. Павел вдруг заподозрил, что все это время она даже не дышала.
— Спасибо, не стоит. До свиданья.
— А что вы заходили? Может, передать что?
Он отрицательно мотнул головой и вышел. И едва не столкнулся с Мариной, стоявшей за дверью с растерянным лицом.
— Ох! — выдохнула она.
— Здравствуй.
Заглянув из-за его спины в приемную, взяла его за рукав и потянула в сторону. Когда, как ей показалось, они достаточно удалились, спросила почти шепотом:
— Ты почему не уехал?
— Я вернулся.
— Не ври!
— Да я и не вру, — пожал он плечами.
— Я видела твой след.
— Ну что за фигня! Какой след?
— Такой! — начала она горячиться, при этом повышая голос- И Михал Михалыч тебя тоже засек. Хотя ты и маскировался.
— Даже так? — удивился Павел. — А ну-ка пошли к тебе. Расскажешь.
Она, кажется, его даже не слушала, потому что сразу потащила Павла по направлению к своему кабинету, быстро говоря на ходу:
— Пойдем. Я только оденусь, и поедем. Тебе нельзя здесь оставаться.
— Марин… — попытался он ее остановить, но прервать ее горячечный монолог оказалось невозможно.
— Ты не понимаешь. Ты просто не знаешь, что здесь творится. Какие-то иностранцы с самого утра, люди какие-то, по углам зыркают, рожи страшные, злые. Кошмар! Все просто на ушах стоят, не знают что и думать. Говорят, что нас всех хотят разогнать и будто бы из-за тебя.
Они вошли в кабинет, Марина схватила с вешалки пальто и, не сразу попадая в рукава, надела, продолжая говорить:
— Михал Михалыч увольняется, еще вчера заявление на стол положил. Программисты все свои наработки сначала скинули на компакты, а теперь торчат в Сети, ищут работу. Лида уже бегала в аптеку за таблетками для Петровича. Разговоры просто ужасные. Никто впрямую не говорит, но все знают, что тебя вызывают на комиссию, но что, как и где — сплошной мрак.
— В Зеленограде, — сказал Павел, усаживаясь в ее кресло.
— Что?! — замерла она. — Откуда ты знаешь?
— Горнин сказал.
— Тебе? Боже… — Марина потерянно опустилась на стул. На ее лице был написан ужас- И что теперь?
— А что?
Она глядела на него круглыми глазами, держа ладонь у исказившегося рта и потерянно качая головой, не в силах, кажется, произнести ни слова.
— Неужели ты не понимаешь? — наконец произнесла она.
— Не понимаю чего, Марин?
— Но это же все. Конец.
— Ой, не хорони ты меня! Глупости все это. Лучше расскажи, где ты видела мой след.
— Здесь, недалеко.
— Когда?
— Вчера… Вчера поздно вечером. Я от Перегуды вернулась, потом еще по делам… Да… А вернулась, потому что карточку свою забыла, банковскую. Обещала знакомой одолжить. Часов в девять уже. След был совсем свежий.
Она говорила, как в полузабытьи. Слова про одно, а на лице — совсем про другое.
— А Мих Мих? Он где меня засек?
— На проспекте Мира. Хотел тебя позвать, но ты быстро закрылся. И телефон твой не отвечает. Паша, неужели ты пойдешь?
— Обязательно, — небрежно ответил он. — А где ты мой след-то обнаружила? В смысле на чем?
— Да прямо на двери. Но Петрович вчера новую «заплатку» ввел, поэтому я и подумала, что ты не смог войти, не получилось у тебя ее снять, только так, чуть по краям только… Паша, я тебя прошу, не ходи туда. Давай уедем! Прямо сейчас.
— Марин, послушай меня. Вчера в это время я сидел у Чекалина дома и пил с ним водку.
— Так ты… — Она недоверчиво посмотрела на него. — Это правда?
— Откуда бы я тогда знал, что твой отец Николай — Чекалин? Ведь раньше ты мне этого не говорила.
— Извини. Но он просил только в крайнем случае. У него тоже не просто. Знаешь, как он уходил? По живому резал. Но погоди, что же тогда получается? Ты был там, а след тут. Наведенка? Фантом? Но это невозможно. Или… Или ты сумел?
— Все возможно, только зачем мне из-за стола-то? В тот момент я был еще не пьян. И вообще, бред все это.
И тигры, и банк, и мальчишка. Теперь еще наша контора. Говорю же, не я это. — Павел потер лоб, соображая. — Надо с кем-то посоветоваться. С Мих Михом, что ли? — нерешительно предположил он.
— Я ему сейчас позвоню, — с готовностью откликнулась Марина, бросаясь к телефону. — Он должен быть дома.
Она по памяти набрала номер, промахнулась по кнопке, сбросила и набрала снова.
— Михал Михалыч? Это Марина, здравствуйте. Хорошо, что я вас застала. Да, все нормально. Тут Павел. Он поговорить с вами хочет. Прямо сейчас! Подъедем!
— Дай мне, — отобрал у нее трубку Павел. — Здравствуйте, Михал Михалыч. Марина сказала, что вы вчера меня на проспекте Мира нащупали? Когда это было?
— Около десяти вечера. Нет, раньше. В полдесятого или без двадцати. Ты, скорее всего, на машине ехал.
— Так вот, это был не я.
— Даже так? Интересное кино. А ты фантомчик, часом, не запускал?
— Да что вы все одно и то же. Нет! Мы скоро будем. Только… Извините, но у меня время поджимает.
— Хорошо, я буду ждать на улице.
Им повезло. Огромный милицейский «форд» с полным набором иллюминации на крыше был очень заметен в автомобильном потоке, и Павел выбрал его. Конфликт с представителями государства и прочие ограничения волновали его куда меньше, чем стоящая перед ним в полный рост проблема, а вскоре и комиссия, перед которой желательно предстать в хорошей форме, для чего стоило поберечь силы, а не тратить их на разгребание автомобильного потока. Черноволосый старший лейтенант, оказавшийся за рулем, воспринял пожелание пассажиров доехать побыстрее даже с удовольствием. Он был хороший водила, к тому же умеющий пользоваться своими правами. С включенными мигалкой и сиреной они летели по столице на предельной скорости, распугивая не только попутный, но и встречный транспорт.
Михал Михалыч ждал их у подъезда, беседуя с теткой, держащей на длинном поводке вертлявого белого пуделя. Увидев их, вылезающих из милицейского автомобиля, удивленно поднял брови и покачал головой, но ничего по этому поводу говорить не стал. Легко отделавшись от собеседницы, шагнул навстречу.
— Здравствуйте, уважаемые. Быстро вы.
— Спасибо родной милиции, — сказал Павел и оглянулся на «форд», с включенными мигалками, но без ревуна: наверное, старлей наконец-то вспомнил про какие-то свои неотложные дела.
