Пилот удивленно посмотрел на Аттикуса.
— Ммм, вас понял, адмирал. Выполняю. Конец связи.
Через лобовое стекло Аттикус хорошо видел громаду Кроноса, движущуюся к берегу. Усеявшие каждый квадратный ярд большого пляжа отдыхающие теперь тоже заметили приближающегося морского змея. И словно единый живой организм, толпа, позабыв про все на свете, ринулась прочь с пляжа. Аттикус, конечно, не слышал их, но вполне мог представить сотни голосов, вопящих от беспредельного животного ужаса.
Приблизившись к пляжу, Кронос замедлил ход, с тем чтобы отставшие лодки успели догрести до берега, и даже позволил вертолету догнать себя. Пилот умело развернул машину и стал опускать ее вниз. Но на пляж вертолет не сел. Пилот не отрываясь смотрел через стекло прямо в глаза медленно приближающегося Кроноса. Он повернулся к Аттикусу и крикнул:
— Прыгай!
Аттикус, видя, что до смерти перепуганный пилот может в любой момент не выдержать и дать деру, без промедления открыл дверь и прыгнул не глядя. Посмотри он вниз — возможно, и призадумался бы, прежде чем совершить прыжок с пятнадцатифутовой высоты. Не успел Аттикус долететь до песка, как вертолет уже унесся.
Недостроенный замок из песка несколько смягчил приземление, но все же удар был достаточным, чтобы у Аттикуса разошлись недавние швы, а все тело пронзила такая острая боль, что он едва не потерял сознание. Вернули его к реальности достигшие апогея безумные крики отдыхающих, сгрудившихся вдоль границы пляжа.
Аттикус отполз от разрушенного песчаного замка и посмотрел в сторону океана. Проводил взглядом стремительно уменьшающийся в размерах вертолет, затем, опустив взгляд, увидел несущуюся на берег огромную волну, вызванную движением туши Кроноса. Когда вода спала, Кронос предстал взору во всей своей красе. Одним быстрым движением он поднял пятнадцатифутовую голову футов на двадцать вверх, а потом опустил ее на песок пляжа.
Вопли ужаса сменились криками удивления, когда толпа поняла, что чудовище не собирается выползать на берег и преследовать хоть кого-либо.
Кронос раскрыл огромную пасть и обнажил чудовищные зубы, заставив толпу глубоко вдохнуть. Поднимая голову вверх-вниз, Кронос совершал движения, будто кот, пытающийся отрыгнуть комок шерсти. Наконец в ответ на позывы к рвоте из разверстой пасти вылетело и приземлилось на песок что-то черное, словно огромный сгусток мокроты.
Вскочив на ноги и бросившись к упавшему объекту, Аттикус вдруг услышал глухое ворчание толпы. Кронос внезапно повернул голову к Аттикусу. Увязнув в песке, он остановился и понял, что до сих пор до конца не доверяет Кроносу и не понимает мотивов его поступков. Но когда глаза его во второй раз встретились с огромными желтыми глазами морского гиганта, он снова прочитал в них интеллект и почувствовал некое с ним родство.
Аттикус непроизвольно протянул ему руку.
Кронос склонился поближе. Аттикус ощутил запах гниющей рыбы. Вблизи зубы оказались просто чудовищных размеров, каждый длиной почти с предплечье Аттикуса. Кронос замер всего в нескольких футах от протянутой руки Аттикуса и уставился на него. Мужчина взглянул в глаза зверя и произнес всего одно слово:
— Спасибо.
Словно удовлетворившись услышанным, Кронос встал на дыбы, развернул свое массивное тело и начал медленно уплывать от берега на глубину. Аттикус обернулся, и крик сорвался с его губ, когда он увидел одетую в черный блестящий костюм свою дочь, пытающуюся встать на ноги. В этом крике смешались воедино и боль, и радость, и облегчение. Джиона услышала — и повернулась на его крик:
— Папочка!
Аттикус упал перед ней на колени и крепко обнял свою девочку, которая теперь зарыдала в голос. Он обнимал, целовал ее, не обращая внимания на пропитавший волосы запах гниющей рыбы и на громкие приветственные вопли и аплодисменты вышедшей из оцепенения толпы. Шум стоял громче, чем на Супер боуле.[52]
— Я люблю тебя, детка.
Аттикус чуть отодвинулся и осмотрел дочь с головы до ног. Кожа была совершенно белой и сморщилась, как после долгого пребывания в воде. Фиолетовая краска сошла с волос, и они приобрели естественный черный цвет. Темно-карие глаза, почти точь-в-точь такие же, как у ее матери, потеряли свою наивность, но приобрели взамен что-то иное.
— Я тоже люблю тебя, папочка.
Аттикус снова прижал дочь к себе, опасаясь, что она исчезнет, и не отпускал до тех пор, пока еще далекий, но стремительно приближающийся рев в сочетании с пронзительным свистом не возвестил о приближении истребителей. Он посмотрел в сторону моря. Кронос быстро двигался прочь от берега у самой поверхности, представляя собой отличную мишень. Джиона тоже это увидела. Отец и дочь одновременно вскочили.
— Кронос! Ныряй! — закричал что есть сил Аттикус.
— Беги! — поддержала его Джиона. — Ныряй!
И он нырнул. Один за другим огромные горбы Кроноса исчезали в водах Атлантики. Последний скрылся в тот самый миг, когда два истребителя F-16 и штурмовик «Уортхог А-10» пронеслись над самой водой, рев двигателей заглушил крики пришедшей в полное неистовство толпы. Теперь, когда цель скрылась под водой, самолеты разошлись в разные стороны, совершая разворот по большой дуге над берегом.
Аттикус обернулся и посмотрел на Джиону, чей взгляд по-прежнему был прикован к океану. Она провела целых пять дней внутри зверя, и можно только догадываться, какие муки пришлось ей перенести. Тем не менее сейчас, всего пару минут спустя после того, как Кронос выплюнул ее, она проявляет беспокойство по отношению к нему, волнуется о его безопасности. Странный узор позади того места, где стояла Джиона, привлек вдруг внимание Аттикуса. Он подошел ближе, нагнулся и увидел, что на песке нацарапано одно-единственное слово.
Аттикус прочитал вслух:
— Эксетер.
Джиона повернула к отцу лицо и, улыбаясь, заметила:
— Нам надо о многом поговорить.
Взглянув в поразительные, живые глаза дочери, Аттикус широко улыбнулся, а потом не выдержал и разразился счастливым смехом. Крепко сжал Джиону в объятиях, и она со всей силы прижалась к нему. К тому времени, когда счастливые отец с дочерью отпустили друг друга, толпа уже постепенно возвращалась на пляж.
— Ну, — произнесла Джиона, глядя на его заштопанную руку, перевязанное плечо и лицо в кровоподтеках, — рассказывай: что-нибудь интересное произошло в мое отсутствие?
Аттикус криво усмехнулся.
— Как ты сама сказала, нам надо о многом поговорить.
Джиона хихикнула, и Аттикус ощутил себя на седьмом небе от счастья. Его девочка вернулась, вернулась целая и невредимая. Он взял Джиону под руку, и они пошли сквозь толпу, и каждый из встречных о чем-то их спрашивал и аплодировал им.
— Пойдем домой, детка.
