Они высадились на поверхность вместе с Рейвенором, лордом провидцем и еще тремя людьми Гидеона.
Третья ударная группа под командованием старшего лейтенанта Рава Скиннера, также сотрудника Рейвенора, находилась сейчас примерно в километре к западу от нас.
Гюль, или 5213Х, как она именовалась в Карто-Империалис, вовсе не соответствовала образу, сложившемуся в моей голове. Она ничем не напоминала бесплодный мир, увиденный в сознании Марлы Таррай, — мертвая скорлупа, где под слоем пепла лежали древние города. Скорее всего, тот мир существовал только в ее воображении. Она никогда не видела этой планеты. Прожила недостаточно долго, чтобы ей представился такой шанс.
Я раздумывал над тем, совпадал ли образ Гюль с пророчеством ясновидца. Скорее всего совпадал. Эльдары казались мне чрезвычайно точными предсказателями.
Мы подошли к Гюль по широкой орбите. «Потаенный свет» был оборудован маскировочными полями, принцип действия которых Рейвенор отказывался мне объяснять, но я чувствовал, что они поддерживаются его ужасающе могучей Волей. Высокочастотные сенсоры обнаружили корабль, повисший на низкой орбите, — каперское судно довольно внушительных размеров, судя по всему еще не обнаружившее, что мы уже рядом.
Сама Гюль была невидима. Или практически невидима. Я никогда не встречал мира, настолько стремящегося казаться несуществующим. Всего лишь тень на звездном небе, едва угадываемое скопление материи. Даже на фоне солнца планета казалась лишенной хоть сколько-нибудь четкого силуэта. Она словно впитывала свет, но не отражала его.
Когда Циния Приист, хозяйка корабля Рейвенора, принесла для изучения первые сканированные изображения поверхности, нам показалось, что это просто увеличенные фотографии детской головоломки.
— Это же лабиринт, — удивленно произнес тогда я.
— Головоломка… вроде «плетенок», — решил Рейвенор.
— Нет, резная фруктовая косточка, — уверенно кивнула Медея.
Мы все посмотрели на нее.
— Божий труд на каменном сердце. — Она уставилась на нас: — Вы чего?
— Может, объяснишь? — предложил я.
И она объяснила. Потребовалось некоторое время, чтобы мы смогли ухватить ее мысль. Отшельники Главии, судя по всему, не могли придумать лучшего способа выразить свою религиозную любовь к Императору, кроме как записать весь Имперский Молитвослов на косточках секерри. Эти самые секерри, как мы узнали, представляли собой мягкие сладкие летние плоды, напоминающие на вкус смесь айвы и нуги. Что-то вроде ширнапля, как нас достоверно проинформировала Медея. Косточки секерри были размером с жемчужину.
К счастью, никто не стал допускать ошибку и спрашивать, что же такое ширнапль.
— Я ж и не знаю, как они это делают, — продолжала Медея. — Они вырезают надписи на глазок, с помощью иглы. Сомневаюсь, что отшельники сами могут что-то разглядеть, но они демонстрировали нам гололитические изображения с увеличенными снимками вырезанных косточек в школуме. Там можно прочитать каждое слово! Все слова до последнего! Божий труд на каменном сердце. Они оплетали надписями косточку вокруг, плотно, компактно, используя все свободное пространство. Нас учили, что молельные косточки являются одним из Девятнадцати Чудес Главии, которыми мы должны гордиться.
— Девятнадцать Чудес? — переспросила Циния.
— Во имя Золотого Трона, женщина, не заставляй ее начинать! — вскрикнул я.
Впрочем, в сравнении, предложенном Медеей, что-то было. Поверхность Гюль и в самом деле казалась гравированной. Идеальная черная сфера, в которой были прорезаны глубокие пересекающиеся линии. В действительности каждая из этих линий была ущельем с гладкими стенами двести метров шириной и девятьсот метров глубиной.
Описание Медеи заставило меня задуматься. Я вспомнил диаграмму, которую мы засняли во время аутосеанса на Промоди, и то, как записи Эмоса принимали те же самые извилистые очертания, когда он изо всех сил старался расшифровать ее.
Гюль вполне могла оказаться покрытой «гравировкой», решил я. Вся культура «тех, что пришли из варпа», — а в особенности их язык, — строилась на использовании выразительности пространства. Я допускал, что покрытая письменами стена, которую мы видели во время аутосеанса на Промоди, могла быть просто копией такого же лабиринта, созданного в те времена, когда Промоди выглядела так же, как Гюль, их столичный мир.
Сенсоры Цинии Приист обнаружили на поверхности следы тепла и перемещений. Мы разбились на команды и приготовились к высадке на планету. Хозяйке «Потаенного света» приказали навести орудия на вражеское судно и в случае необходимости уничтожить его.
Три наших корабля — мой пинас и два шаттла из «конюшен» Рейвенора — погрузились в разреженную атмосферу и понеслись над идеальным геометрическим узором планеты. Наши тени мелькали над черными плато и глубокими разломами.
Мы приземлились в смежных ущельях.
Первый сюрприз оказался приятным — атмосфера планеты была пригодна для дыхания. Мы же надели герметичные костюмы с кислородными масками.
— Как такое может быть? — спросила Элина.
— Не знаю.
— Но это настолько невероятно… Точнее говоря, невозможно, — произнесла она.
— Да.
Вторым сюрпризом стало открытие, что Медея была права.
Кензер с ауспексом в руках подошел к стене каменного коридора и принялся изучать переход между стеной и полом.
Но мне не нужен был прибор, чтобы понять: они идеальны. Гладки. Точны. Вырезаны. Выгравированы.
— Угол между полом и стеной составляет девяносто градусов с точностью до… В общем, если говорить проще, то точность такая, что мой ауспекс зашкаливает. Кто… Кто мог сделать подобное? — Кензера перехватило дыхание.
— Главианские отшельники? — протрещала Медея.
— Да, если бы в их распоряжении имелись термоядерные резаки, звездные корабли, лишняя планета и неограниченные запасы энергии, — сказал я. — А еще скажи мне: кто бы мог отполировать планету, прежде чем они приступили к работе?
Мы продвигались по ущелью. Оно плавно сворачивало на запад, словно старая река, прорезавшая глубокое русло. Когда-то на КСХ-1288, столкнувшись с сарути, я был смущен отсутствием правильных геометрических форм. Теперь же меня сбивало с толку обратное. Все было чрезмерно точным, упорядоченным, безукоризненным и не тронутым воздействием времени. Только тонкий слой темного налета на дне позволял предположить, что коридор проложен не вчера.
Мы догнали Нейла.
— Они знают, что мы здесь, — сказал он, махнув рукой в сторону идущего параллельно ущелья, откуда доносились звуки боя.
— Есть какие-нибудь предположения относительно их численности? — спросил я.
— Ни малейших, но шайка Скиннера тоже наткнулась на неприятности. По его оценке, это вессоринцы, закованные в броню и пребывающие в весьма высоком боевом настрое.
