— И что бы это могло означать?
— Сама знаешь.
— Нет.
— Ведьмам положен костер.
С этими словами он поднялся, достал из кармана аккуратно свернутых джинсов спичечный коробок и протянул ей:
— Когда-то этот коробок ты бросила мне. Помнишь?
Она помнила: женщина выходит из машины, открывает багажник, достает канистру, льет на себя бензин и швыряет коробок на колени мужчине.
— Помню. — Подняла ладонь, рассматривая спички. — Тот самый?
— Тот. Давай. Только не подходи близко.
Бася остановилась метрах в двух от креста, чиркнула спичкой, щелчком отправила ее в полет, заранее расстраиваясь: не долетит маленькое пламя до цели, его сомнет встречный поток воздуха, но, когда пущенная ее рукой искра коснулась белого савана, она инстинктивно отпрянула и подняла руки к лицу, защищая глаза.
Ее чуть было не опрокинула навзничь плотная горячая волна, мощно хлынувшая от креста.
Пошатываясь, она добрела до места, где отдыхал Б. О., села рядом на песок и только теперь рискнула взглянуть в ту сторону, откуда катилась волна жара.
— Господи, что это?
— Долго объяснять… Но мне кажется, нашим гладиаторам будет не холодно в этих костюмах. Внутри такая температура, что наших клиентов через полторы минуты можно будет подавать к столу под соусом «Термидор».
— «Термидор»?
Она напрягла память и вспомнила: ах да, под этим соусом подают в хрустально-мраморном ресторане омаров-гриль.
— А если через две?
Он цыкнул зубом:
— Испортим блюдо. Мы же договорились.
— Насчет чего?
— Насчет бифштекса с кровью. Он приготовится как раз за полторы минуты. А через две минуты от него останутся одни угольки, — он глубоко вздохнул. — Ну, хватит отдыхать. Пошли прикинем, как в реальном антураже будет выглядеть наше праздничное аутодафе.
Если бы кто-то из любителей прогулок на природе забрел в этот мало посещаемый пляжной публикой — ввиду его удаленности от реки — уголок, то увидел бы мужчину и женщину, не спеша прогуливавшихся по раскаленному песку, и посчитал бы, возможно, что эта пара просто ищет уединения. Время от времени они останавливались, принимались что-то горячо обсуждать, при этом широко, размашисто жестикулировали, точно размечая порханием рук контуры каких-то воздушных замков. И этот сторонний наблюдатель был бы прав: они лепили из воздуха некие громоздкие конструкции, которые очень скоро должны были прорасти здесь, материализовавшись в бетон, металл, пластик, дерево.
«Нет-нет, — говорил мужчина, — трибуны придется отнести еще метров на пятьдесят — как минимум. Судейские бригады мы загоним на вышки, а вон там поставим большой навес, куда минут за пять до старта должна будет уйти вся обслуга».
«Я не понимаю, — спрашивала женщина, — почему ты предлагаешь разнести в стороны стартовые точки для автомобилей? Какой в этом смысл?»
«Прямой. Смотри, они стартуют по двум дорожкам, которые постепенно сужаются и наконец сливаются в одну. Вот здесь, на спуске с горки, наши адские водители неминуемо сойдутся. У них нет другого выхода, место слишком узкое. Они сойдутся борт к борту — этого столкновения не избежать, таков рисунок гонки на выживание, здесь ключевой момент, когда каждый будет стараться спихнуть с трассы соперника».
«Что у нас получается с этим по времени?»
«Секунд пятьдесят с момента старта».
«Хорошо, — прикинула женщина. — За это время наши стрелки могут успеть сделать по два выстрела. Но если они промажут?»
«Не промажут, это же профессионалы».
«А водители? Они у нас едут на мотоциклах… Их мы как поджарим? Как шашлык?»
«Нет, шашлык мы приготовим из драчунов. А этим придумаем что-то более эффектное. Чего-то эффектного не хватает».
«Почему? По-моему, все и так очень горячо».
«Потому что пока события у нас развиваются на земле. А для полноты впечатлений требуется какой-нибудь впечатляющий полет… Смотри, вон там сразу после старта у мотоциклов хорошая разгонная прямая. Дальше крутой бугор и прыжок. Приземляются они на вогнутую площадку. И с этой впадины уже полетят прямо на небеса, я им планирую обеспечить хороший трамплин».
«Композиционно наш перформанс завершат амбалы?»
«Да. Начальный этап их поединка — это полоса препятствий. Костя, насколько я понимаю, придумал какую-то чудовищную конструкцию из лесенок, стенок, тоннелей, впрочем, до них наши портосы не доберутся. После короткой пробежки они должны будут преодолеть по лестничному навесу резервуар с горючей смесью. Навес подломится, когда они будут на середине. Я не большой специалист в инженерных тонкостях, но Костя утверждает, что в этот момент начнет заваливаться к центру площадки вся его металлическая махина. Она сложится, как карточный домик, и накроет ристалище чем-то вроде металлического каркаса для вигвама».
«Но металл не горит».
«Еще как горит, еще как… Это же полые трубы. Чем эти полости заполнить — это уже моя забота».
И так они бродили по поляне, выстраивая свои воздушные замки на песке, не замечая, как течет время, и в конце концов уселись в самом ее центре, неподалеку от догоравшего креста.
— А если случится заминка? Сбой по временному графику? Предположим, кто-то стартует раньше. Ковбои пальнут из своих пушек чуть позже… Машины застрянут на старте… Мало ли.
— Плохо, — нахмурился он. — Этого быть не должно. В таком случае это будет уже просто побоище, а не произведение искусства.
— Почему ты так уверен, что побоище состоится?
— Даже если получится секундный сбой… Вторая секунда будет им на размышление. А на третьей они поймут, что играют не понарошку, а всерьез.
— И что дальше?
— Дальше они достанут настоящие пушки и все равно перебьют друг друга.
Они вновь улеглись на горячий песок и надолго замолчали.
— Нечто такое могла придумать только последняя сволочь, — спустя некоторое время с улыбкой прошептал он.
— Нечто такое мог рассчитать только отъявленный подонок, — также тихо ответила она.
— Выходит, теперь мы свои люди в этой степи.
* * *
— Но все-таки чего-то не хватает, — сказал Б. О.
— Я знаю. И знаю, чего именно… Который час?
— Без пяти два.
— В два он придет. Мы вчера с ним договорились.
— С кем? — Б. О. поднялся, осмотрелся.
Со стороны реки по направлению к ним двигался щуплый человек в светлой рубашке апаш, под мышкой он нес ободранный черный футляр.
Бася приветливо помахала человеку рукой. Тот подошел и, разглядывая вылизанный пламенем крест, спросил:
