Считая мертвецов.
Во рту — металлический привкус пистолета, в носу — запах собственного дерьма.
Собачий лай, человечий крик.
Пола мертва.
Мне нужно было кое-что сделать, кое-что завершить.
Под этими красивыми новыми коврами, в трещинах между камнями.
Я зашел на почту в Невертоне, и пожилая женщина, просто клиентка, объяснила мне, где находится Мэйпл Уэлл-драйв.
Дом шестнадцать оказался таким же бунгало, какими была застроена почти вся улица, и был похож на дом Энид Шеард и Голдторпов. Маленький аккуратный садик с низкой изгородью, кормушка для птиц.
Что бы ни сделал Джордж Марш, это было явно не здесь.
Я открыл маленькую черную железную калитку и пошел по дорожке. Через сетки на окнах мне был виден мерцающий экран телевизора.
Я постучал в стеклянную дверь.
Мне открыла полная седая женщина с химзавивкой и кухонным полотенцем в руках.
— Миссис Марш?
— Да?
— Миссис Джордж Марш?
— Да?
Я со всей силы толкнул дверь ей в лицо.
— Какого хрена? — Она завалилась обратно в дом, приземлившись на задницу. Я рванул вперед, наступая на резиновые сапоги и огородные ботинки.
— Где он?
Она закрыла лицо полотенцем.
— Где он?
— Я его не видела. — Она попыталась встать. Я сильно ударил ее по лицу. Она снова упала на спину.
— Где он?
— Я его не видела.
Толстокожая сука смотрела на меня широко раскрытыми глазами, размышляя, не пустить ли слезу.
Я снова поднял руку.
— Где?
— Что он такого сделал?
Над глазом у нее был глубокий порез, а нижняя губа начинала опухать.
— Сама знаешь.
Она улыбнулась этакой натянутой улыбочкой.
— Скажи мне где.
Она лежала на куче туфлей и зонтов, глядя снизу вверх прямо мне в лицо, раскрыв свой грязный рот в полуулыбке, как будто мы собирались трахнуться. — Где?
— В сарае, там, на участке.
Я уже знал, что я там найду.
— Где это?
Она все еще улыбалась. Она тоже знала, что я там найду.
Я оттолкнул дверь назад.
— Нет!
Я поволок ее по дорожке; кожа под седой завивкой кровоточила.
— Нет!
— Куда теперь? — спросил я у калитки.
— Нет, нет, нет.
— Куда теперь, мать твою? — Я усилил хватку. Она крутнулась вокруг своей оси и посмотрела назад, за бунгало.
Я пропихнул ее через калитку и повел на задворки Мэйпл Уэлл-драйв. За бунгало оказалось пустое бурое поле, незаметно поднимавшееся к грязно-белому небу. В стене была калитка, от которой тянулся след трактора, а там, где кончалось поле и начиналось небо, виднелся ряд черных сараев.
— Нет!
Я стащил ее с дороги и прижал к сухой каменной стене.
— Нет, нет, нет.
— Заткни свою чертову пасть, сука. — Я сгреб ее рот левой рукой, отчего ее лицо стало похоже на рыбью морду.
Ее трясло, но слез не было.
— Он там?
Она посмотрела прямо на меня и кивнула.
— Если его там нет или если он услышит, что мы идем, я тебя разделаю, поняла?
Она еще раз кивнула, не сводя с меня глаз.
Я отпустил ее рот, у меня на пальцах осталась ее помада и тональный крем.
Она стояла у каменной стены не шевелясь.
Я взял ее выше локтя и протолкнул через калитку.
Она уставилась на ряд черных сараев.
— Шевелись, — сказал я, пихая ее в спину.
Мы пошли по тракторному следу, в канавах стояла черная вода, в воздухе висел запах навоза.
Она споткнулась, упала, снова поднялась на ноги.
Я обернулся на Невертон, такой же, как Оссетт, такой же, как все остальные городишки.
Я смотрел на его бунгало и террасы, магазины и гаражи.
Она споткнулась, упала, снова поднялась на ноги.
Я увидел все.
Я увидел, как по этой самой тропинке, трясясь, поднимался белый фургон, в кузове которого трепыхался небольшой сверток.
Я увидел, как белый фургон спускался обратно, а небольшой сверток лежал безмолвно и неподвижно.
Я увидел миссис Марш, стоявшую у своей кухонной раковины с этим вот долбаным полотенцем в руках и смотревшую на приезжающий и уезжающий фургон.
Она запнулась, упала, снова поднялась на ноги.
Мы дошли уже почти до самой вершины холма, почти до сараев. Они были похожи на деревню каменного века, построенную из глины и грязи.
— Какой из них — его?
Она показала на самый последний — конгломерат брезента, мешков из-под удобрений, рифленого железа и строительного кирпича. Я пошел вперед, таща ее за собой.
— Этот? — прошептал я, указывая на черную деревянную дверь с окошком, закрытым мешком из-под цемента. Она кивнула.
— Открывай.
Она потянула дверь на себя.
Я толкнул ее внутрь.
Верстак, инструменты, сложенные друг на друга мешки с удобрениями и цементом, цветочные горшки и кормушки. Пол был покрыт пустыми полиэтиленовыми мешками.
Пахло землей.
— Где он?
Миссис Марш хихикала, прикрыв рот и нос кухонным полотенцем.
Я развернулся и с силой ударил ее через полотенце.
Она взвизгнула, завыла и упала на колени.
Я схватил ее за седой перманент и поволок к верстаку, прижав ее щеку к деревянной доске.
— А-ха-ха-ха! А-ха-ха-ха!
Она смеялась и кричала, трясясь всем телом, шаря одной рукой по полиэтиленовым мешкам на полу, другой зажимая юбку между ног.
Я взял какую-то стамеску или скребок.
— Где он?
— М-м-м ха-ха-ха! М-м-м ха-ха-ха!
Ее крики сливались в гул, хихиканье было нарочитое.
— Где он? — Я приставил стамеску к ее дряблому горлу.
— А-ха-ха-ха! А-ха-ха-ха!
Она снова начала лягаться и бить пятками и коленями по мешкам.
Я посмотрел вниз и разглядел между мешками конец толстой грязной веревки.
Я отпустил ее лицо и оттолкнул ее.
Я раскидал мешки ногами и обнаружил крышку люка, похожую на гигантскую железную пуговицу, прошитую грязной черной веревкой.
