слезы, глядя на нее.
Вдруг я почувствовала чьи-то объятия. Повернувшись, я увидела рядом Адриана. Еле слышно всхлипывая, я прижалась к нему, пытаясь унять свою боль. Он, со слезами на глазах, обнял меня крепко, стараясь взять на себя всю мою скорбь. Но мне не удавалось успокоиться, я отчаянно боролась с болью и потерей. Вскоре к нам присоединились Элиот и Альбус. Мы все сидели и с утратой в глазах и смотрели на существо, которое, словно безумное, пыталось вырваться из пут веревок и вгрызться нам в горло.
— Надо что-то делать? — неожиданно сказал Альбус.
— Она уже умерла, — тихо ответил Адриан, — здесь ничего не исправишь.
— Есть некроманты…, — продолжал Альбус.
— … она уже прошла через процесс. Ты предлагаешь превратить один труп в другой, просто без клыков? — всхлипывая, отозвалась я.
Альбус опустил голову, и ветер унес его вздохи.
— Мои родственники уже многие века пытаются решить эту проблему, — сказал Адриан, закрывая лицо руками.
— Я, я думаю… — начал Элиот, но Адриан его перебил:
— Давайте закроем эту тему, нам пора. Нужно разобраться с оставшимися вопросами.
Он прикоснулся к лбу существа, и оно тут же обмякло, покорно следуя за нами к выходу. Мы медленно двигались прочь от этого места, оставляя позади пережитое горе, но зная, что оно всегда будет с нами в наших сердцах. Каждый шаг, будто отмеренный, отдавался эхом в наших душах, напоминая о том, что прежде казалось немыслимым. Когда мы вышли на свежий воздух, я ощутила, как ветер мягко касается моего лица, словно утешая. Но мы рано выдохнули, на площади нас ожидал сам Михаэль, стоящий во главе своей огромной армии. Сердце забилось быстрее, когда я посмотрела на него. Его армия, раскинувшаяся позади него, была внушительной и грозной.
— Отлично! — довольный сказал он. — Вижу, что все прошло успешно.
Его взгляд был прикован ко мне и особенно к маленькой черной коробке в моих руках. Я крепче сжала ее, внутри нее находилась вещь, от которой зависела наша судьба.
— Я жду свидетелей нашего договора, пусть они явятся, — крикнул он, глядя куда-то в небо.
Ветер внезапно усилился, и небо, словно отражая наше смятение, начало плакать мелким, но настойчивым дождем. В такие моменты природа кажется особенно живой, ее настроение отражает наши внутренние переживания.
Мы стояли перед огромной армией, молча наблюдавшей за нами, и в воздухе витала напряженная тишина. Казалось, каждый из нас ждал момента, который изменит все. Дождь продолжал моросить, капли медленно стекали по моим щекам.
Я чувствовала себя опустошенной, как будто все силы покинули меня. Скорбь и ненависть к произошедшему переполняли меня. Внутри бушевали эмоции, и я, как хищник, готовая к нападению, следила за Михаэлем, ожидая момента, чтобы выплеснуть весь накопившийся гнев. Но внутренний голос шептал: «Терпи, терпи, сейчас не время, нужна сила». Это внутреннее противоречие вызывало еще большее напряжение.
— Я не просил дождя, — недовольно прокричал Михаэль.
Внезапно мы услышали голос, словно с небес: «Договор исполнен! Выполняйте условия сделки. Сначала Михаэль». Этот голос был мощным и уверенным, как будто он исходил от самого времени.
Михаэль, удивленный, воскликнул:
— Ого, даже так? — Его глаза блеснули азартом. — Вы подтверждаете, что в руках у Агаты моя жемчужина? — продолжал он, и в этот момент штормовой ветер хлестнул Михаэля по лицу и растрепал его кудрявую голову, словно сама природа стремилась прервать его самонадеянность.
Не обращая внимания на бурю, Михаэль с укором взглянул в небо, словно искал там ответы на свои вопросы. Затем, обратившись к стражнику, стоявшему неподалеку, он приказал ему подойти с банкой, в которой находилась фея Рыбка.
— Можете уходить, я сам завершу весь процесс, — произнес он, оглядываясь по сторонам, словно ища кого-то. Его голос был спокоен, но в этом спокойствии таилась угроза, словно ледяное острие, пронзающее душу. Он продолжал осматриваться, словно ожидая появления кого-то еще, и это усиливало мое беспокойство. Внутренний голос подсказывал, что происходящее выходит далеко за рамки обычной игры; это был ритуал, чреватый непредсказуемыми последствиями.
Неожиданно, словно в ответ на безмолвный вопрос, раздался голос, который эхом прокатился сквозь шум ветра:
— Тут три договора. Исполняй!
Михаэль усмехнулся, и в его глазах мелькнуло что-то жестокое.
— Три, да, три. Спасибо за напоминание. Я не забыл, — прошипел он, голос его был похож на шуршание змеи.
Напряжение в воздухе стало настолько густым, что его можно было ощутить физически — каждый вздох казался тяжелее предыдущего, каждый удар ветра — предвестником катастрофы.
Освободив фею Рыбку, Михаэль протянул ей руку. Она, словно испуганная птица, резко устремилась ко мне и взлетела на мое плечо, прижимаясь к моей шее в поисках защиты.
— Держись, — прошептала она, ее голос дрожал от страха.
— Агата, передай коробку, — обратился Михаэль ко мне, и на его губах заиграла зловещая ухмылка. Гнев закипал во мне, я была готова броситься на него, но слова Рыбки удержали меня. Нужно было сохранять хладнокровие, хотя это было невероятно трудно.
Не дожидаясь моей реакции, Михаэль швырнул кусок сырого мяса. Существо, в которое превратилась Лиза, вырвалось из веревок и, совершив стремительный прыжок, поймало мясо на лету, проглотив его и обнажив кроваво-красные десны. Теперь оно подчинилось Михаэлю, прильнув к его ногам, как преданный пес.
— Думаю, я сам позабочусь об этой «собачке». Она не выполнила договор, а значит, смерть ей. Но она уже мертва! — воскликнул Михаэль и залился громким смехом, издеваясь над нашим горем. Этот презрительный хохот, наполненный садистским удовольствием, продолжал гудеть в моей голове. Его слова были пропитаны цинизмом и жестокостью, и я поняла, что Михаэль перестал быть человеком, он сам стал зверем за долгие века жизни. Это было не просто выполнение условий договора; под холодным расчетом Михаэля Лиза принесла себя в жертву.
Мое терпение лопнуло. Я была на грани нервного срыва, готова наброситься на Михаэля, когда внезапно между нами возник Фабиан, словно стена, преградив путь моему гневу. Его лицо выражало растерянность и недоумение.
— Почему мне никто не сообщил, что они уже покинули святилище? — удивленно прозвучал его вопрос, наполненный недовольством. Было ясно, что он не осведомлен о происходящих событиях. Его взгляд метался от меня к Адриану, потом от Элиота к Альбусу, а мы опускали головы, не в силах ответить. Он глянул на Михаэля и на существо с красно-медными волосами и лицом зверя, сидящее у его ног, словно пытался собрать разрозненные кусочки мозаики, чтобы понять, что происходит. Наконец, его взор остановился на мне, и он выдохнув, задал мне вопрос, который, казалось, остался висеть в воздухе:
— Где моя дочь?
Его вопрос прозвучал не как
