На вопрос Макорна, не ошибся ли он (все-таки по Парижу ходят сотни тысяч туристов), Балое ответил, что это исключено. Даже если и существует какая-нибудь другая госпожа Гелла, просто похожая, это было бы крайне необычно, потому что у этой женщины был такой же низкий хриплый голос и она так же приволакивала левую ногу, как и Гелла Хорнштайн.
Балое стало ясно, что Гелла Хорнштайн не желает с ним общаться. Возможно, она болезненно восприняла историю с КГБ. Балое решил, что ее поведение было таким именно из-за этого, и извинился, сказав, что, наверное, ошибся. Он поднялся по ступеням метро, чувствуя, что Гелла наблюдает за ним, опасаясь, как бы он за ней не проследил. Но, увидев, что он перешел на другую сторону станции, она продолжила свой путь, уже не опасаясь слежки. Балое издалека видел, как она прошла по Рю-де-Риволи и вошла в Лувр.
«Лувр… – подумал Макорн. – Конечно, я должен был догадаться! В Лувре находится величайшая в Европе коллекция египетских предметов древности. Если не там, то где же еще искать сведения о жизни царицы Бент-Анат?»
Майк Макорн раздумывал недолго и заказал билет на ближайший рейс в Париж. Он был уверен, что там еще немного приблизится к решению проблемы. А кроме того он, как и все репортеры, очень любил Париж.
52
Отель «Дантон» находился на одноименной улице в Сен-Жермене. Макорн был ограничен в средствах, а цены в отеле были приемлемыми, кроме того, отсюда можно было дойти пешком или же добраться на метро до любых объектов в городе.
Макорн надеялся встретиться в Париже с доктором Хорнштайн. Он решил проверить теорию реинкарнации профессора Вендерса на практике. Он бы уж от Геллы не отстал и вывел ее на чистую воду. В этом он был профессионалом. У него на руках было достаточно фактов, чтобы заставить ее заговорить. И это интервью будет грандиозным финалом всей истории.
В первый же вечер Макорн встретился в маленьком ресторанчике с Жаком Балое и Раей Куряновой. В меню была рыба, исключительно рыба, – большинство названий были незнакомы Макорну. Жак и Рая, которая взяла себе фамилию Тенэ, выглядели счастливыми. По их виду можно было с уверенностью сказать, что на них больше не давит секретная русская служба. Они выглядели свободными и незаметно для других сполна наслаждались этой свободой. Потому что оба многие годы страдали недоверием к окружающим.
Рая, или лучше сказать Симона (Жак ее тоже так называл), через пару месяцев собиралась устроиться на работу, пока же ее выговор немного отличался от парижского.
Макорну пришлось сознаться, что он поссорился с Камински. Но он не говорил плохо об Артуре, как раз напротив. Дальнейшие поиски, как утверждал Макорн, нужны были ему не для репортажа, а чтобы выложить перед Камински все доказательства и вытащить его из пропасти. Где сейчас был Камински, он точно сказать не мог. Он не знал.
Нет, Макорн всерьез относился к дружбе с Камински. И когда Балое однажды заявил, что Камински – шпион КГБ и заманил его с Раей в ловушку, Майк начал доказывать, что это противоречит фактам, что Камински в Абу-Симбел думал только об одном – о Гелле Хорнштайн.
Что касается поисков Геллы, то Балое не мог предложить ничего лучше, как сидеть в Лувре и ждать. Бессмысленное занятие, потому что в Лувре несколько входов. Макорн решил идти другим путем.
Он нашел Египетский отдел в Лувре и показал каждому сотруднику музея, работающему в этом зале, фотографию Геллы Хорнштайн. Он спрашивал, не появлялась ли здесь эта женщина в последние дни. После двадцатой попытки Майк сдался.
В конце концов Макорн отправился к директору Египетского отдела, Пьеру Ледо, и рассказал ему правду. Не было причин что-либо привирать или скрывать журналистское расследование. И профессор Ледо, приверженец оккультных наук, увлекся этой историей.
– Реинкарнация царицы Бент-Анат? – произнес Ледо по слогам. Случай заинтересовал его. – Чем я могу вам помочь?
– Все очень просто, – ответил Макорн. – В вашем отделе есть документ, который имеет отношение к Бент-Анат или рассказывает что-нибудь о ее жизни?
Ледо, хитрый француз с сальными волосами, почесал затылок и на мгновение задумался.
– Подождите, мосье… Бент-Анат… – Он пролистывал в голове каталог Египетского отдела. – Вы должны понять, – виновато объяснил он, – Бент-Анат не была значимой личностью в истории. Даже Нефертари, главная супруга Рамсеса, о которой есть множество документов, малозначимая личность в истории Египта.
– Я знаю, – согласился Макорн, – но в связи с вышеупомянутым Бент-Анат значит намного больше! Вы точно уверены, что в этом огромном музее нет никаких сведений об этой женщине?
Ледо уверенно кивнул.
– Абсолютно.
Ответ Ледо вызвал у Макорна недоверие. Гелла Хорнштайн, как он понял, была истинной представительницей своего пола. Может быть, Гелла перетянула Ледо на свою сторону и заплатила за его молчание? Она в своих поисках документов о Бент-Анат ни разу не промахнулась.
С другой стороны, среди ученых существовала сильная конкуренция, что, в общем-то, объясняло поведение Ледо. Макорн не поверил французу, однако такой ответ не поверг его в уныние. И он сказал об этом своему оппоненту. Maкорн спросил:
– Скажите, профессор, сколько археологов сейчас работает в Лувре? Я имею в виду экспертов по египтологии.
– Кроме меня еще трое, – ответил Ледо, – я охотно их вам представлю.
Макорн вежливо отказался. Если профессор что-то скрывает, ему не составит труда заставить своих сотрудников молчать. Макорн поблагодарил профессора и вышел из кабинета в приемную.
Секретарши в приемных просто притягивали Макорна. Причина крылась не в их привлекательности, а скорее в ценности информации, которой они обладали. Используя последний шанс, Макорн показал фотографию Геллы секретарше Ледо – улыбчивой даме в черном костюме. И задал вопрос, не появлялась ли здесь эта женщина.
Попытка провалилась. Секретарша не смогла вспомнить.
Макорн хотел уже уходить, как вдруг в дверях показался профессор.
– Хорошо, что вы еще не ушли, мосье. Я как раз припомнил…
Ничего не объясняя, Ледо сделал знак следовать за ним. Взволнованный, он быстро шел по бесконечным залам музея. Макорн едва поспевал за ним. Поднявшись по широкой лестнице, они наконец добрались до длинного зала с витринами по бокам.
Во время этого похода по Лувру Ледо не проронил ни слова. От Макорна не ускользнуло, что профессор о чем-то напряженно думал. У одной из витрин между окнами профессор остановился и указал на стеклянный ящик размером не больше коробка из-под обуви.
– Я думаю, вам это будет интересно, мосье.
Он указал на окрашенную охрой деревянную коробочку с нарисованными фигурками полулюдей-полуживотных, окруженных тонкой вязью иероглифов.
– Шкатулка времен Рамсеса II, – пояснил Ледо. – Особой ценности она не представляет, но в очень хорошем состоянии. Прежде всего это касается надписей. Доподлинно не известно, кому принадлежала шкатулка. Я предполагаю, что Рамсес подарил ее одной из своих многочисленных жен. Ваш рассказ натолкнул меня на мысль…
