даже обрадовался, решив, что презрение к этому ничтожеству поможет ему излечиться от любви к Жюльетте, но сейчас даже видеть его было оскорблением. Он не желает находиться в одной комнате с самодовольным наглецом, который… нет, сударь, уйти придется вам! Охотно, завтра в семь, в парке Монсо! На пистолетах! И будьте уверены: царапиной вы не отделаетесь!К дьяволу войны, Раздоры, злобу, месть! К дьяволу войны, Раздоры, злобу, месть! Лилии, розы — Давайте дружно цвесть! Будем, как наш Генрих, Пить и не пьянеть!
От тысячеголосого хора в Тюильри дрожали стекла. Король вновь шел по анфиладам дворца, который покинул в такой спешке три с половиной месяца назад. Ковры не успели заменить к его приезду: на них были вытканы императорские орлы и пчелы. Кланяясь в пояс, камергеры извинялись за недосмотр и уверяли, что завтра к утру этих ковров здесь не будет.
– Ничего-ничего, напротив: мне приятно попирать их ногами.
Людовик подошел к окну, выходившему на площадь. Песня оборвалась воплем «Да здравствует король!», в воздух взлетели шляпы, заметались белые платки. Сделав величественный жест рукой, король проследовал в зал, где его дожидались фельдмаршал Блюхер, герцог Веллингтон и лорд Каслри.
Пусть эта песня Звучит сто сотен лет: Мир дай, Предвечный, Для Франции навек! Мир дай, Предвечный, Для Франции навек! Чтоб врагов нам тешить За пятницей в четверг…
В саду Тюильри было яблоку негде упасть; в большой аллее и на террасе танцевали. Из кафе Монтансье в Пале-Рояле доносился звон стекла и треск ломаемой мебели; возле выброшенного на улицу бюста Наполеона скорчился поляк с разбитым в кровь лицом.
Эпилог
– Роберт! Роберт, постойте!
Молодой флотский офицер быстро спускался со стены по каменным ступенькам, мелькая коленями. Джентльмен, которого он окликнул, остановился, обернулся, а потом пошел навстречу.
– Дорогой Роберт! Вы не представляете, как я рад вас видеть!
– Спасибо, Бэзил. Давно мне не говорили таких слов при встрече.
Лейтенант Бэзил Холл рассмеялся и крепко пожал руку сэру Принглу.
– Давно вы здесь? Что вы делаете в Портсмуте?
– Жду у моря погоды. Тот самый ветер, который был для вас попутным, никак не дает мне покинуть сей гнусный город и отплыть к берегам Эллады.
– Мы можем где-нибудь поговорить? Вы мне расскажете все новости, я больше года не получал писем из дома!
Роберт кивнул и жестом предложил ему следовать за собой.
Они пошли вдоль крепостного вала, нырнули в небольшой туннель, который вывел их на лужайку у дома коменданта, пересекли ее, обогнули гарнизонную церковь и очутились на Пемброк-роуд.
– Я вижу, вы уже изучили Портсмут, как свои пять пальцев! – снова рассмеялся Бэзил.
– Мы с вами идем по следам адмирала Нельсона, только в обратную сторону, – пояснил ему Роберт. – Именно этой дорогой он сбежал от толпы, дожидавшейся его у входа в гостиницу, чтобы ненароком не вызвать беспорядков. Избыток энтузиазма, знаете ли… Так что английским патриотам не удалось отнести сэра Горацио на борт «Виктори» на руках, попутно порвав его мундир на сувениры. Он добрался туда на своих двоих, целый и невредимый, потому что вышел не на Хай-стрит, а на Пенни-стрит, через вот этот черный ход.
Пригнувшись, чтобы не задеть шляпами за притолоку, они вошли в темный коридор, закрыв дверь перед носом у оборванных мальчишек-попрошаек, бежавших за ними от самой церкви. Из кухни доносился стук ножей, потом что-то с шумом разбилось, послышался звук пощечин и рассерженный голос повара. У самой лестницы кузенам встретилась нарумяненная девица в рыжем парике и с чересчур открытой грудью; она спросила, не скучно ли господам, Роберт ответил, что не настолько. Ухватив за локоть горничную, спускавшуюся с большим узлом грязного белья, баронет попросил принести в его номер вина и закусок, она сделала книксен.
– Отель «Георг»! – воскликнул Бэзил, осматриваясь. – Роскошно устроились!
Его темно-синий мундир, отделанный золоченой тесьмой, знавал лучшие времена и требовал для своей починки более умелых рук, чем у матроса.
– Боюсь, что, если в ближайшие два дня ветер не переменится, мне придется возвращаться домой, потому что я опять спущу все деньги. Вы видите перед собой редкий экземпляр человека, начисто лишенного противоречий: мне не везет и в карты, и в любви.
В дверь постучали, Роберт впустил горничную с подносом.
– Расскажите же мне, что нового дома? – спросил Бэзил, когда вино разлили по бокалам.
По его блестевшим глазам было видно, как он голоден – и до новостей, и до обычной пищи. Роберт помолчал, собираясь с мыслями.
– Я полагаю, вы знаете о замужестве вашей сестры?
– Нет, не знаю! Которой?
– Магдалены.
– Надо же! И за кого она вышла замуж?
– За сэра Уильяма Хау де Ланси.
– Как отлично! Очень рад это слышать. Я хорошо его знаю: мы подобрали его в море после сражения при Ла-Корунье, я привез его в Англию в собственной каюте на «Эндимионе». Где же они поселились? Как бы я хотел их увидеть!
Роберт сделал большой глоток из бокала.
– Вы ведь читали депешу герцога Веллингтона о сражении при Ватерлоо, не так ли, Бэзил?
– Видел мельком, но не читал; мне сообщили, что победа полная, Наполеон разгромлен и уже отрекся.
– Так вот… Сэр Уильям был в этом сражении… Его выбило из седла ядром.
Бэзил замер, перестав жевать, потом с усилием проглотил большой кусок, чтобы спросить:
– Он жив?
– Увы, нет. Он прожил после этого всего неделю. Вскрытие производил сам Роберт Хьюм –
