Алина и Настасья резко останавливаются в начале каменистой дороги. Я врезаюсь им в спины. Чувствую, как Настасья Павловна дрожит. Положив руку ей за плечо, выглядываю из-за него, как маленький ребенок. Боюсь, что увижу там что-то кошмарное. Сердце несется вскачь, когда в глаза бросается картина, как Тимур собирается убить Игната…
— Давай рассуждать логично, — начинает Юсуп, — мысль о том, что Элла любит меня, но не любит тебя, ты можешь принять?
Я качаю головой отрицательно, не думая. Нет, никогда. Мы оба вытираем пот и грязь с наших лиц краями футболок. В крови все еще кипит адреналин. Я был на шаг к гибели, но Юсуп меня вытащил. Он меня спас.
Я кривлюсь, но воспринимаю этот вариант уже спокойнее.
— Ты считаешь, это возможно? Бред какой-то… — сплевываю кровь на землю.
Все-таки вид отсюда открывается великолепный. Мама переехала в эту деревню сто лет назад, а я и предполагать не мог, что здесь настолько красиво. Хоть я и не показывал своих чувств Элле в последние недели, но это время было одно из самых лучших и счастливых в моей жизни. Я даже думал, что мы могли бы остаться тут жить, если бы она захотела, конечно.
И вот… снова третий. Лишний ли — вопрос. Раз Элла его любит, какой же он лишний? Я снова проигрываю в голове слова Тимура: ей дороги мы оба, он имеет в виду. Значит, и я тоже. Что она ко мне чувствует? Мы никогда об этом с ней не говорили. Просто переспали тогда… Ночь была шикарной, без преувеличений. А потом Элла опять вспомнила о своем бывшем. Она так и будет бегать от меня к нему, если никто из нас не исправит ситуацию. Я не хочу, чтобы так было. Я хочу определенности.
— Ты же видишь, отпустить ни одного из нас она не может, — отвечает Юсуп, опираясь на руки и забрасывая голову назад. — По-другому это никак не объяснить.
Я тоже задираю лицо к солнцу. Оно в зените, слепит глаза. Какая же погода сегодня невероятная. Бабье лето во всей красе. На синем небе ни единого облака. Как мне нравится здесь.
Я же вообще обычный парень из провинции, который реально кайфует от жизни в этой деревенской глуши. Но бабки, возможности, карьера — только там, в мегаполисе. И все-таки ко всем подобным извращениям из столицы типа любви втроем я не привык. Не смог. Не знаю, как мы будем делить Эллу? Ну как?
Глава 38
Хотя я читал когда-то множество статей, в которых утверждалось, что люди как полигамны, так и моногамны… Знаю, что уговариваю себя, успокаиваю, но по-другому не справлюсь.
— Давай хотя бы попробуем, — говорит Юсуп, срывая жёлтый цветок с края обрыва. — Ради Эллы. Ради ребёнка, который обязан родиться здоровым. Ради того, чтобы Эллка нормально доносила беременность.
Задумавшись, бормочу:
— Для её счастья я на все готов.
— Ну так докажи.
Окей, раз уж мы собираемся начать с чистого листа, Тимур должен кое-что знать. Позже это все равно всплывёт, поэтому лучше сейчас, чем потом.
— Слушай, прежде чем мы примем это не самое простое решение, — сглатываю, а затем сам себе улыбаюсь: забавно выходит, — я бы хотел, чтобы не осталось секретов.
Тимур сощуривает сильно глаза из-за ярких солнечных лучей, смотрит серьёзно, кивает.
— Конечно.
— Предупреждаю, пока мы все еще на краю, у тебя ещё есть возможность скинуть меня отсюда.
Он растягивает губы в ухмылке, но я знаю, что уже через пару секунд настроение у него сильно испортится. Сигаретку бы.
— Я спал с Эллой, — выдаю, чувствуя приятный легкий ветер на коже; Юсуп резко дергается. — Мы один раз провели ночь вместе, перед тем как я уговорил ее переехать в деревню к моей маме.
Мне не стыдно и тем более я ни о чем не жалею. Если уж именно Тимур заговорил о том, что Элле нужны мне оба, то он должен прекрасно понимать, что мы имеем одинаковое право быть с ней. Он резко отворачивает голову и хмурится. Ему вряд ли было приятно это услышать.
— Я не дурак, догадывался, что у вас была связь здесь… но не думал, что это случилось у вас раньше, — прохрипев, Тимур прикрывает глаза.
Он сжимает кулаки и стискивает челюсти. Я чувствую его растущее напряжение и еще не стихнувшую агрессию. Что ж, если я окажусь выброшенным с этого обрыва, все точно решится само собой, и Элле не придется делать никакой выбор. Юсуп, взглянув на меня, медленно тянет руку к моему горлу. Выглядит абсолютно серьезным, когда его пальцы впиваются в мою шею. Я почти уверен, что он начнет меня душить, и знаю, что инстинкт самосохранения не подведет. Естественно, я буду сопротивляться. Силы у нас примерно равны. Мое желание выжить соизмеримо с его желанием меня убить. Так что… победит сильнейший?
— Значит, все-таки хочешь меня скинуть отсюда? — говорю я, смело смотря ему в глаза.
Юсуп неожиданно кривит губы в улыбке. Я только сейчас осознаю, что пальцы он так и не сжал.
— Ты идиот, что ли? — руку он не убирает, но пальцы заметно слабее теперь обхватывают горло.
Мы принимаемся ржать, как кони. Действительно, вот я придурок! Придумал же… Тимур резко отодвигается, и мы с ним оборачиваемся на звук торопливых шагов. Мама? Господи, что здесь делает заплаканная мать, наша соседка Алина и… Элла. Все они здорово взвинченные. А маму я вообще обнаружил с открытым в немом крике ртом. Юсуп немедленно встает, подает мне руку. Мы убираемся с края обрыва от греха подальше. Мать в тот же миг летит на Тимура с кулаками. Я даже не успеваю сообразить, что происходит, как она начинает его колотить.
— Ты! Пригрела тебя, а ты! Иудой оказался! — кричит неистово на него моя мама и лупит, лупит.
Бедный. Ему даже увернуться не удается. Элла с Алиной стараются ее успокоить, сдержать. Я встаю вперед Юсупа, но мама в бешенстве. Клянусь, никогда ее раньше такой не видел. Она изо всех сил пытается дотянуться до Тимура, отталкивая меня.
— Сына мне хотел убить, мерзавец! Я видела все, видела!
Она толкает меня снова и снова, Элла и Алина уже волнуются, и не зря.
— Мам, — говорю я громче и строже, чтобы, наконец, обратила на меня внимание, — ты меня ща сама убьешь, — я ей подмигиваю в шутку и киваю головой на обрыв за моей спиной, который все ближе и ближе.
У нее губы начинают дрожать, она прижимает к ним пальцы. Слезы скапливаются в родных глазах.
— Мамуль, ты все не так поняла…
На этих моих словах она падает в обморок. Хорошо, что реагирую быстро и успеваю ее подхватить. Боже мой, кому рассказать — не поверят ведь.
Элла
Алина по просьбе Настасьи Павловны капает корвалол в рюмку, наливает туда воды из бутылки и отдает выпить маме Игната.
— Хватит, — говорит тот, сидя на стуле, широко расставив ноги и уперев локти в колени. Он неотрывно смотрит на нее и легко в негодовании трясет головой. — Хватит, ты слышишь? Это уже третий раз. Забери у нее, Алин.
