всяких шуток можно говорить, что я видел все. — Для меня не существует такого слова.
— Не сомневаюсь, — заверил его я, ощущая, как заветный рублевик раскаляется в кармане джинсов. — А для меня оно очень даже существует. Я не могу давать обещания за того, кто старше, сильнее и умнее меня. У меня просто нет на это права. Да и не будет оно иметь силы, понимаете? Полоз просто рассмеется, про это услышав, вот и все. Ну и меня убьет, ясное дело, чтобы зря языком не молол. Клыками кусанет, или попросту задушит.
Змейки на моей груди шевельнулись, и как будто ласково ее погладили. Им, как видно, понравилось то, что я сказал.
— Твоя правда, юнак. — Умрун сделал пару шагов назад. — Тогда порешим вот как. Ты просто расскажешь ему как было дело, от начала до конца. Ну а долг это или не долг, мы сами после решим, коли случай такой выпадет. Без тебя, недоросля.
— Это запросто, — весело протараторил я. — Исполню все, как вами сказано!
— Куда ты денешься, — проурчал Хозяин Кладбища. — Тот, кто меня обманет, горя хлебнет сильно много. И вот еще что, человек. Может случиться так, что мне понадобится твоя помощь. Ты откликнешься на мой зов?
— Смотря какая помощь, — покачал головой я. — Убивать для тебя не стану, не обессудь.
С чего я сошел с этим существом на «ты» — не знаю. Оно как-то само произошло.
— Убивать и без тебя есть кому, — хохотнул умрун. — Ты можешь слышать то, что говорят некоторые вещи, это дар, который мне неподвластен. А иногда такое умение бывает не лишним.
— Позовешь — приду, — твердо заявил я. — Слово!
А почему нет? Тем более что из всех существ Ночи, которых я до сегодняшнего дня встретил, этот, пожалуй, самый впечатляющий. Хороший союзник. Полезный.
Опять же — в его владения вурдалакам доступа нет, а это серьезный аргумент. Очень уж они нестабильные товарищи. Непредсказуемые. Сегодня у нас дружба, а завтра — кто знает?
— Я не назову тебя своим другом, это право надо заслужить. — Умрун сел в свое кресло, когтистые лапы снова умостились на подлокотниках. — Я не сделаю тебя гостем своего кладбища, ты этого тоже пока недостоин. Но я дарую тебе право приходить сюда тогда, когда ты этого пожелаешь. Но помни — я не люблю, когда мне докучают.
— Без нужды не появлюсь, — заверил я его. — Так что насчет подвески?
— Ах да, — мотнул капюшоном повелитель мертвых. — Кто из моих подданных тебе нужен? Кому она принадлежит?
— Это женщина, — тут же откликнулся я и полез в карман. — Людмила Анатольевна Гончаренко, похоронена два года назад. Тут вот у меня номер участка, ряд и место написаны.
К умруну подпорхнул один из призраков, начав что-то нашептывать ему в капюшон.
— Самоубийца? — недовольно прогудел тот мгновение спустя. — Ну у тебя и выбор, Хранитель. Ладно уж, раз обещано — увидишься с ней. Слуги, освободите ее и доставьте сюда.
— Освободите? — заинтересовался я. — Откуда?
— Ты правда хочешь это знать, человек? — уточнил умрун.
— Пожалуй, нет.
— Верное решение, — одобрил мой выбор Хозяин. — Но, чтобы ты понимал, самоубийц в моих владениях ничего хорошего не ждет. Это конечный пункт судьбы для тех, кто после своей смерти не отправился в небесные дали и остался здесь, на земле. И каждому из них воздастся то, что он заслужил, кто-то обретет покой, а кто-то заслуженное возмездие. Жизнь — великий дар, который человек получает лишь раз, и отказ от него есть самая большая ошибка, что можно совершить.
— Странно это слышать от того, кто служит Смерти, — не удержался от реплики я.
— Смерть и Жизнь — две стороны одной монеты, глупец, — назидательно произнес Хозяин кладбища. — Кстати, ваши предки это понимали куда лучше, потому самоубийцы никогда не попадали за кладбищенскую ограду, находя последний приют перед ней. Глупые люди считали, что так общество порицает того, кто наложил на себя руки, а умные понимали, что это последняя милость для того, кто покинул мир по своей слабости или скудоумию.
— Что-то такое слышал, — подтвердил я. — Или читал?
— Слышал, читал… — проворчал умрун. — Это азы бытия, их знать надо, Хранитель кладов. Знать! А особенно тебе. Чай, с кладами самоубийц еще не сталкивался? То-то и видно. Стерегись их, юнак, стерегись. Лучше на крови заложенное добро примучать, чем с самоубийцей, сидящим на злате, дело иметь.
У меня мигом возникли десятки вопросов, но задать я их не успел, поскольку увидел ту, к кому я сюда и пришел.
От той красивой женщины, которую я пару раз встречал в своей прошлой жизни, в этом призраке почти ничего не было. Призрачная плоть, не скрывающая того, что настоящая когда-то прогорела до кости, провалившийся нос, лохмотья когда-то красивых светлых волос. Однако, нелегко госпожа Гончаренко умирала, ох нелегко!
Это зачем же она так себя? Хотя — особо гадать не приходится. Вон виновница произошедшего, она ее в руке держит. Вот тоже интересно — рука призрачная, а подвеска настоящая, чего же она не падает?
— Она? — уточнил умрун. — Если да — делай что должен, и пусть она сызнова отправляется туда, откуда еще век носу не должна казать.
— Это такая мука, — прошелестела тень женщины. — Если бы я знала…
— Надо было там думать! — рявкнул Хозяин кладбища. — Прежде чем делать! А ты, юнак, мотай на ус, каково тем, кто себя жизни лишил, за дверями бытия приходится!
— Поневоле намотаешь, — пробормотал я, подходя к Гончаренко поближе. — Хочешь не хочешь.
Подвеска молчала, ничего не говорила. Странно, ее предшественники начинали гомонить задолго до того, как я брал их в руки, а эта ни звука не издает. Может, дело в том, что мы на кладбище? Может, могильная земля все экранирует?
Или вообще все было зря, и это не та вещь, что мне нужна? Такая вероятность имелась с самого начала.
Я накрыл подвеску ладонью, и облегченно вздохнул — та, наконец, проснулась.
«Хранитель, ты хочешь меня отпустить? Какое счастье! Я так устала, я больше не хочу терять своих хозяек одну за другой».
«Так это не ты их заставляешь гореть в огне?» — удивившись, спросил ее мысленно, зная, что меня услышат.
«Они уходят сами, это их выбор, но отчего-то всегда одинаково, как та, ради которой меня создали. Моей вины в том нет, видимо, так хочет великая насмешница Судьба. Так ты отпустишь меня?».
«Иди, — разрешил ей я. — Добрый путь!».
Светлое облако, чем-то похожее на сотни маленьких бабочек, окутало как меня, так и призрак, что так и стоял рядом. Подобно колокольчику прозвенел беспечный девичий
