Только погонщик лошадей, замыкавший караван, заметно отстал от ядра группы и успел увидеть, как сверху на тропу катится лавина камней. Она пугающе гремела, вздымая над собой облако рыжей пыли.
Временами огромные валуны вырывались из гремучего потока, высоко подскакивали и, как пушечные ядра, обгоняя лавину, летели вниз по воздуху.
Лишь мгновение длилось оцепенение. Погонщик понял: промедление будет стоить ему жизни. Он круто повернулся и побежал назад — туда, откуда пришел караван.
Таран поежился на своем мокром ложе, сдвинул винтовку влево. Легкая птичка смерти — «галочка» оптического прицела легла в темное пятно на спине погонщика между лопаток.
… Однажды еще во время афганской войны Тарану пришла мысль, что марка снайперского прицела напоминает булавку, на которую энтомологи насаживают жуков и бабочек, прежде чем поместить их в коллекцию. И ему сделалось неприятно оттого, что он накалывает на это острие людей. Но потом дело стало привычным, и мысли о том, что приходится убивать для того, чтобы самому оставаться живым, больше его не тревожили.
Плавным движением пальца Таран потянул вытертый его пальцем до блеска спусковой крючок. Грохот камнепада еще не стих, со дна ущелья доносились тугие удары камней и одиночный выстрел утонул в этом шуме.
Пуля догнала погонщика. Он вскинул руки, по инерции сделал еще два шага по карнизу, потом наклонился влево и полетел в пропасть.
Когда грохот обвала стих, и стало ясно, что операция удалась, группа вышла на карниз. Обвал изрядно погрыз края тропы, местами над пропастью образовались провалы, которые должны надолго закрыть натоптанный моджахедами путь в Чечню.
— Что там? — спросил Полуян, взглянув под обрыв, где заметил нечто непонятное. Они пригляделись и вскоре стало ясно: двоих моджахедов камнями сбило с ног и швырнуло в пропасть. Они рухнули с обрыва и повисли на дереве, которое росло между камней метрах в двух ниже террасы. Один из них упал на комель животом, тело его согнулось и повисло над провалом.
— Надо вытащить, — сказал Бритвин, взглянув вниз.
— Нет, — ответил Полуян. — Надо поднять.
— Ну их к дьяволу, — возразил Бритвин. — Зачем терять время? Пусть висят. Орлы быстрее увидят.
— Нет! — Полуян был тверд в своем решении. — Давайте поднимем.
Вытащить на тропу тела моджахедов стоило немалых усилий. Когда их положили у входа, Ярощук застыл в изумлении. Он узнал в одном из мертвецов постаревшего, но, в основном, сохранившего прежние черты капитана пакистанской разведки Исмета, с которым его сталкивала служба в Исламабаде. Теперь, судя по документам, капитан стал Ханпашой Хамидовым, уроженцем Чечни. Документы второго боевика вызвали изумление у всех остальных. У него в нагрудном кармане нашли удостоверение летчика гражданской авиации, выданное в Соединенных Штатах на имя гражданина Саудовской Аравии Мустафы Раззака и книжку — инструкцию для пилота самолета «Боинг-767».
— Выкиньте все это к чертовой бабушке, — сказал Полуян. — Считайте, одного пилота Америка потеряла.
— Черт его знает, — задумчиво произнес Резванов, — может, Америке стоит этому радоваться.
— Почему? — спросил Таран.
— Боевик-чеченец с саудовскими документами за штурвалом самолета над Америкой, это, я тебе скажу, может предвещать маленькую Хиросиму.
— Ну уж, — возразил Таран, — ты скажешь!
— Все может быть, — философски вздохнул Полуян. — Но нам надо двигать. Не нравиться мне эти тучи.
* * *
Дождь наконец закончился.
Полуян никогда не думал, что в горах может быть так красиво. Едва уползли тучи и выглянуло солнце, деревья с висевшими на листве кристально-чистыми каплями, вспыхнули тысячами бриллиантовых блесток. И тут же, еще недавно казавшийся вымершим лес, ожил, зазвенел птичьими голосами. Повеселевший дятел, выражая радость, нашел в чаще сухое дерево, оттягивал от ствола щепу и отпускал ее. По лесу прокатывался громкий пулеметный треск: тр-р-р… Едва он стихал, дятел снова приводил свой звуковой инструмент в движение.
Группа стояла на восточном склоне хребта. В солнечном сиянии неба, промытого дождем до сапфировой голубизны, раскрылись просторы горной Чечни. Слева от них, из лесного массива вниз, змеилась вьючная тропа, по которой им предстояло идти.
— Двинемся напрямую, — объявил Полуян, взглянув вниз со склона.
— Пошли, пошли, — прикрикнул Бритвин на караван. Но Басай, стоявший впереди остальных, не сдвинулся с места.
Бритвин огляделся, ища чем бы огреть упрямого ишака.
— Ишь, зараза, взял моду! Сейчас выломаю дрын и охожу по бокам!
Басай свернул морду, брезгливо посмотрел на него и пошел вниз по тропе.
Поняв, что ослов не переупрямишь, Полуян махнул рукой.
— Хорошо, — сказал он. — Бритвин и Резванов — давайте по тропе. Правда, это затянет время. Встретимся внизу. А мы, — командир вытянул руку, намереваясь показать, куда им предстояло идти. Но больше он ничего сказать не успел.
Грунт, на котором они стояли, неожиданно сдвинулся с места и пополз вниз под уклон по крутому плечу горы.
Полуян пытался удержаться на ногах, но устоять ему не удалось. Ноги внезапно сильно дернуло, и он спиной упал на траву, которую быстро заливала бурая жидкая грязь.
Полуян видел, как вслед за ним упали три его товарища и покатились вниз вместе с ним.
Промокший и пропитавшийся водой грунт, утратил на склоне опору, сдвинулся, пополз и потом, все ускоряясь, понесся в лощину.
Валы жидкой грязи и воды, скопившиеся в расселинах скал и овражках, стронутые с места, вырывались на свободу и вливались в общий поток бушевавшей грязи. Она волнами настигала людей, окатывала их, залепляла илом глаза и уши, заставляла людей барахтаться в густых волнах, задирать головы и жадно хватать воздух забитыми вонючей жижей ртами.
Они еще не докатились и до середины склона, когда сверху донесся гул взрыва. Это сдетонировал склад боеприпасов в пещере, которую заминировал Столяров.
Скольжение прекратилось столь же неожиданно, как и началось. Смачно хлюпавший и шипевший вал селя достиг дна лощины. Его первая волна ударилась о крутой склон, оплеснула голые камни грязью и остановилась. Последующие валы потока стекали в ложе нового грязевого озера уже более спокойно, и вскоре грязь замерла, не имея возможности двигаться дальше. Над густой бурой гладью, как поплавки, торчали четыре головы в касках, до неузнаваемости облепленные жидкой глиной.
В другой ситуации вид четырех здоровых мужиков, которых стихия вываляла с ног до головы в жидкой глине, вызвал бы у них самих дикий смех. Но обстановка не позволяла расслабиться.
Полуян был зол и серьезен.
— Бритвин! Резванов! Ишаков в укрытие! Прикройте тропу с обеих сторон, пока мы не приведем в порядок оружие…
