выскочил, пританцовывая, странный тип в плаще и шляпе, заступил ей дорогу. Он достал руку из кармана, и Младший сначала не понял, что в ней – бутылка или дубинка. Нет. Вместо руки было… нечто. Ниже локтя рука напоминала гибкое щупальце, изгибаясь в любых направлениях. Мутант выписывал в воздухе восьмёрки своей уродливой конечностью, будто гипнотизируя. И напевал что-то вроде “lieber Augustin”.
Фрау подпрыгнула, ускорила шаг. Тип захохотал и попытался схватить её за плечо здоровой рукой. Но, увидев, что от бочки отделились две тени – изобразил улыбку до ушей, поклонился, приподнимая шляпу, и ушёл в темноту, всё так же напевая и приплясывая. Рука-тентакля явно не годилась для драки. Саша видел такую штуку в одном китайском мультике, но в жизни встретилось впервые. Хотя менее экзотичных мутаций он насмотрелся. Тяжело, наверное, с такой конечностью жить… Нужен хороший хирург, чтобы отрезал и зашил, сделал культю. А отрежешь сам – не факт, что выживешь. Хотя жалко терять кисть, даже такую… Наверное, там сросшиеся пальцы и лишняя кожа. Может, раньше их смогли бы разделить и что-то сделать с суставами.
Вот это и есть «сталкер». А то, что он сейчас проделывал – называется словом харрасмент. «Когда-нибудь бедолагу пристрелят за такое поведение, – с жалостью подумал Саша. – А ему ведь просто не хватает человеческой теплоты».
Младший всё ещё искал место для ночлега, ему очень хотелось согреться, поесть и поспать. Снова почувствовал, что за ним кто-то идёт. Парень не ускорился, не стал менять планов, сворачивать. Уже был научен.
Не стал даже оглядываться. Был уверен, что субъект отстанет. Но вышло по-другому. Через пару минут услышал за спиной зловещий шепот:
– Geld! Gibt mir dein Geld… Bitte.
Младший спокойно и не спеша повернулся. Испуга не было. Удивление. Уж очень последнее слово не к месту.
– Give me money, son of a bitch! Ineed! Please! – повторил незнакомец. Теперь Саша смог разглядеть его. Куртка расстегнута, будто этому странному субъекту жарко. Лицо под капюшоном рваного худи – как у клоуна – белое с чёрными подглазьями. А сами глаза красные, злые, как у одного создания из ужастиков, жившего в канализации.
Почему-то совсем не было страшно. Хотя у «клоуна» в руке был нож-выкидуха и он потрясал им, как брелоком, то открывая, то закрывая. Лезвие слегка дребезжало. Но ближе он пока не подходил.
Ярость охватила Младшего – такая сильная, что легко перевесила тревогу от непривычного места и дикой ситуации. Он даже не стал доставать пистолет, а просто сунул руку в карман и прошипел:
– Урою, сука-бля. А ну, пошёл!
Думал, что придётся драться, но грабитель, а может, побирушка, сразу сдулся и сник. Сначала застыл, а потом попятился. Спрятал нож, будто просто игрался с ним. Отошёл на несколько шагов, и уже издалека бросил:
– Arschloch…Russisch Arschloch.
«Мудак. Русский засранец».
Казалось, что он разочарован в лучших чувствах. А потом клошар поплёлся, куда глаза глядят, еле переставляя ноги, как зомби. И исчез за старыми мусорными баками. Наверное, искать более легкую добычу. Или щедрую. Добычу, которая не прошла огонь и медные трубы, и которую можно напугать видом дешёвого тупого китайского ножика, детской игрушки. Добычу, которая не пришла из мифической страны медведей, которую тут многие считали необитаемой. И у которой был нож побольше, пистолет и ружье.
Говорят, что «жизнь в обмен на кошелёк» на ночной улице или лесной дороге – не грабёж, а выгодная сделка, хоть и с применением давления.
Но это нельзя назвать даже попыткой разбоя. Так, забулдыга решил срубить мелочи на опохмелку. Или, скорее, на порцию дури.
Тип назвал его засранцем. Но не гнаться же за ним, чтобы доказать, кто тут «лох».
Если бы он, Александр, выглядел внушительным, сильным, а не дрищеобразным, то этот укурок даже не рыпнулся бы. Пару раз подобные встречи – ещё в скитаниях по России-матушке – заканчивались расквашенным носом, одеждой в грязи от внезапного падения на асфальт. И потерей некоторых ценностей. Но там всё-таки были «свои», поэтому не добивали и даже не всё отбирали.
Его честно предупреждали – не соваться в этот район. Но странник подумал, что после Урала, Орды и Питера ему всё нипочём. И оказался почти прав. Даже в гоп-стоп здесь не умеют.
Как по заказу пошёл холодный дождь, и «руиненштрассе» опустела совсем. Хватит искушать судьбу, срочно надо уже найти пристанище. Этот тощий недоносок – просто котейка по сравнению с теми, с кем Младший сталкивался раньше. Но тем обиднее было бы получить нож в живот от такой перхоти. Или просто заработать грязный рваный порез на лице. А ведь бывает сплошь и рядом, когда даже сильного бойца убивает пьяный мудак. Смерть не знает слов лепо и нелепо.
Так что вроде бы нечего стыдиться.
Младший вспомнил стенд с портретами разыскиваемых преступников в порту. За помощь в их поимке магистрат Гамбурга платил неплохие деньги. Ниже мелким шрифтом было написано, что злодей должен предстать перед судом живым, иначе премия не выплачивалась. Видимо, чтобы не тащили в Ратушу отрезанные головы или скальпы не пойми кого.
Впрочем, это шкура неубитого медведя. Охотником за головами ему точно не быть. И наверняка речь идёт о серьезных грабителях с послужным списком, а не о жалком наркоше в ломке.
Ну и денёк. Сначала обворовали, потом обманули, теперь попытались ограбить.
Хотя чем он недоволен? Сам виноват. Забрался в задницу и удивяется, что манеры тут недостаточно хороши…. Да мироздание уже не намекает, оно просто вопит – «Хватит тут ошиваться, иди, спрячься в норку и поспи»!
Он прошёл мимо панельных домов, которые окрестил «хрущёвками», хотя выглядели они поаккуратнее, чем их российские собратья, несмотря на разрушения. Ни единого огонька, но пойти поискать там ночлег Саша не решился. Ему казалось, что в таких домах есть риск столкнуться с аборигенами. Дождь сменился снегом, воздух уже давно не холодил лицо, а морозил.
Улица была абсолютно пуста. И ландшафт изменился.
Саша почувствовал близость воды. Он понял, что сделал круг и снова находится недалеко от реки – с одной стороны вместо неровной линии зданий фонарик обнаруживал лишь бесконечную матовую черноту и отблески света на ней. Надо быть внимательнее, чтобы не свалиться.
Отсюда хорошо было видно освещённое пятно обитаемой части города, от которой его отделял только «пролив». Младший находился на полуострове, полностью застроенном и закатанном в асфальт и бетон.
На набережной стояли здания, которые наиболее подходили под
