моих глаз, на которых размазана туш, мои реснички, словно каждую мою слезинку, делая мне этим ещё больнее, потому что теперь я всегда буду вспоминать, как он целовал мои слёзы.
Однажды он женился на нелюбимой девушке, только потому, что она носила его ребёнка. Или говорила, что носила его, я не знаю.
А сейчас она приносит его нам под дом, а он говорит, что ничего не изменится.
Я не смогу так жить. Я лучше откажусь от него, чем буду делить его с другой семьёй. Я лучше буду жить с дырой в сердце, чем в ненависти к невинному малышу и постоянном страхе того, что он выберет свою старую семью.
Свою первую семью. Свою первую жену. Своего ребёнка.
С этими мыслями я кладу голову на подушку, потому что она сильно кружится.
— В моей жизни есть только ты, — последнее, что я слышу, прежде чем заснуть.
***
Проснувшись, вижу на тумбочке несколько таблеток и стакан воды. У меня сильная жажда, поэтому я игнорирую таблетки, но почти залпом выпиваю воду. Неужели я проспала весь вечер и всю ночь, ни разу не проснувшись?
Встав с кровати, на ватных ногах я выхожу из спальни и направляюсь к лестнице. Снизу слышу до ужаса рассерженный голос Стаса и сажусь на верхней ступеньке. Я не собираюсь подслушивать, а просто хочу дождаться, когда он закончит разговор. Но когда до меня долетают его слова, я напрягивеюсь. Сначала мне показалось, что это деловой разговор и он как всегда злится на кого-то из своих подчинённых, но это далеко не деловой разговор.
— Не доводи меня до греха, Алина. Не зли, блядь, меня настолько, чтобы вы с этим ребёнком пропали без вести.
Слышу звук, словно мобильный ударяется о стеклянную поверхность. Я на автомате прикрываю рот рукой, чувствую, как глаза округляются.
Он ведь говорит это не серьёзно? Он бы не стал ничего делать с ней и этим ребёнком, чтобы они исчезли из нашей жизни?
Мне нужно спуститься. Стас злится, но со мной он не будет таким. Наверное, мне уже нужно отвыкать от близости с ним. Собравшись с духом, я встаю на ноги и медленно спускаюсь вниз. Стас стоит у плиты и что-то готов. Очень тихо, едва слышно я иду к нему босыми ногами по тёплой плитке и обнимаю его за талию. Он такой большой на фоне меня, широкоплечий, мускулистый, высокий. Всегда удивляюсь тому, какой он сильный и накачанный, хотя мои глаза и руки знают его тело наизусть.
Я упираюсь щекой в его спину.
— Ты решила порадовать меня с утра пораньше, принцесса.
Я решила насладиться его прикосновениями, прежде чем попрощаюсь с ними навсегда.
— Да.
Он поворачивается и одним лёгким движением усаживает меня на столешницу.
Мои щёки снова краснеют.
Так странно, что даже когда я хочу с ним расстаться, я всё равно пылаю от его прикосновений, поцелуев, под его властным взглядом.
— У тебя получилось, — он хрипит мне на ухо, целуя его мочку и заставляя табун мурашек пробежаться по моим ногам. Только сейчас я понимаю, что на мне надета только его футболка и трусики. Видимо, ночью, пока я крепко спала под действием алкоголя, он переодел меня.
— Мне нужно собираться на пары, — неуверенно сообщаю я, когда его руки сильнее сжимают мою талию.
— Ты сегодня пропустишь пары.
— Нет, не пропущу.
— Да, принцесса, пропустишь. Тебе нужно отдохнуть. Особенно после алкоголя.
Алкоголь хотя бы помог мне ненадолго забыться и забыть о том кошмаре, который случился вечером.
— Стас, всё в порядке, правда. Мне правда нужно поехать сегодня в университет и сдать работу, которую я пропустила.
— Эта работа никуда не убежит, — он целует мою шею, когда я запрокидываю голову и томно вздыхаю.
Нет, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, хватит. Моих сил не хватит, чтобы пережить всё это после той сказки, которая у нас была. Но не все сказки заканчиваются счастливым концом.
— Стас, мне нужно. Правда. Пожалуйста, — умоляю я, когда он утыкается носом мне в ключицу.
Возможно, учёба тоже поможет мне отвлечься от разбитого сердца. Мне нужно побыть где-то вне дома, где-то без него.
— Я готов выколоть себе глаз ради того, чтобы ты осталась со мной.
Я готова выколоть себе глаз, чтобы у него не было ребёнка. Но это ничего не изменит.
— Тогда тебе нужно будет стать пиратом, если ты будешь одноглазым.
Ещё какое-то время он стоит между моими бёдрами, зарываясь лицом в разные участки моего тела — то в плечо, то в шею. С огромным трудом я пытаюсь запихнуть обратно в себя все слёзы, которые готовы разом пролиться.
Если он будет рядом сегодня, я буду плакать — и всё будет продолжаться по-новой. Мне нужно отвлечься и решить, что делать. До этого момента всё было просто — Стас решал, что делать и делал это за меня. Да, может, я старалась хотя бы попытаться взять ответственность за свою жизнь, но это все такие незначительные моменты. Как, например, сделать один рисунок на заказ за всё это время.
Лучше бы я умерла. Сгорела заживо. Такая болезненная и неприятная смерть, но даже это не так больно, как отказаться от любимого человека. Это не так больно, как смотреть на него и понимать, что всё кончится.
Я люблю его. Боже, больше всего на свете я люблю его. И лучшее, что я могу сделать, это не препятствовать его связи с его же ребёнком.
Он не сможет разорваться. Да, возможно, в таком положении живут половина семейных пар, но я считаю, что семья должна быть полной.
Пусть у него будет семья. Не со мной. Без меня. Но с ребёнком, которого он хотел ещё до того, как я появилась в его жизни.
***
Пока мы завтракаем, Стас сообщает моему охраннику, что он сам отвезёт меня в университет, поэтому он может ехать сразу туда.
На парах я не могу нормально слушать преподавателей, не могу отвечать на практических, не могу общаться с подругами. Они спрашивают, почему я такая грустная, а я говорю им, что это из-за головной боли и недосыпа.
Впереди ещё последняя пара, но у меня уже нет сил. Говорю подругам, что плохо себя чувствую и поеду домой пораньше, а сама медленно спускаюсь по лестнице, совершенно не представляя, куда мне ехать.
Вспоминаю, что вчера звонил папа, а я ему так и не перезвонила, а только отправила короткое сообщение за завтраком.
— Папочка, привет, — устало произношу я, решив позвонить ему.
— П-привет, доченька. Скажи, у-у
