В кабинете опергруппы она коротко здоровается с Эйр и Алис. На магнитной доске закреплена фотография из лагеря. Выстроенные в ряд дети. Они смотрят на полицейских оттуда, из прошлого. Внезапно ей кажется, что мальчик рядом с Мией выглядит крупнее, глаза у него шире и темнее, чем ей запомнилось.
–Эй?– окрикивает ее Эйр.– Может, начнем? Раз уж ты наконец дошла до нас? Алис не хотела начинать без тебя.
–Простите,– отвечает Санна.– Я плохо спала. Осталась в больнице у Джека. Экен отозвал охрану. Кто-то должен был там находиться.
Эйр и Алис обмениваются взглядами.
–Это Александр Абрахамссон?– спрашивает Санна, кивая в сторону снимка.
Алис запускает ей через стол альбом. Эйр наклоняется вперед, это школьный альбом с фотографиями.
–Хочешь продемонстрировать нам, какая ты была крутая в кедах и бейсболке?– задиристо ухмыляется она.
–Посмотрите на восемнадцатой странице,– отвечает Алис.– Я выяснила, в какую школу ходила Елена Йоханссон, сходила туда и одолжила этот альбом.
Санна открывает альбом и пролистывает до восемнадцатой страницы. Она изучает подписи к фотографиям учеников.
–Самый правый в третьем ряду,– инструктирует Алис,– Александр Абрахамссон.
Санна прищуривается, ищет взглядом и находит мальчика. Он похож на Джека, но выглядит худее. На правой руке у него электронные часы, такие же, как у Джека. Или те же, перешедшие от брата к брату. Растрепанные волосы, как у Джека, и такие же пронзительные голубые глаза.
–Голубые,– произносит Алис.– Голубые глаза.
–Так, значит, мальчик на фотке из лагеря не Александр Абрахамссон? Вот блин!– восклицает Эйр.
Помолчав, она произносит:
–Хотя это может вообще ни фига не значить. Мы даже не знаем, тот ли мальчик, который на фото, изображал волка. Ведь на нем там и маски нет. Мы ничего не знаем. Но если Александр был в лагере, значит, он точно может что-то рассказать о нем. А он же был там, хоть его и нет на фото?
–Если только мы сможем его найти,– Санна оборачивается к Алис.
Та мотает головой.
–Александр Абрахамссон умер семь лет назад. Прямо перед началом лагерной смены. Сочетание нескольких пороков сердца. Он так и не попал в «Рассвет».
Санна всматривается внимательнее в изображение Александра Абрахамссона. Постепенно наружу выступает болезнь, краски на лице мальчика меняют цвет. Кожа и губы сероватого оттенка, волосы лишены блеска. Несмотря на то что он окружен другими детьми, он будто стоит один в пустой комнате, осанка подсказывает, что на плечах у него тяжелый груз. Александр Абрахамссон стоит в объятиях смерти.
–Пороки сердца ведь оперируют?– спрашивает Эйр.
–Да,– отвечает Алис,– если обнаружить их вовремя.
Санна думает о Джеке. Всю свою жизнь он пробивался сквозь безумие и смерть. И не смог удержать рядом даже брата.
Эйр захлопывает альбом.
–Черт. Вот же блин,– повторяет она.– Но как же тогда Ребекка отправилась в лагерь работать с другими детьми, если ее собственный сын только что умер? И почему об этом ничего не сказано в ее истории болезни?
–Можно по-разному оплакивать своего ребенка,– медленно произносит Санна.
Эйр опускает глаза в стол, она сожалеет о вырвавшихся словах.
–Может быть, она просто не могла осознать, что его больше нет,– спокойно продолжает Санна.– И может быть, она ничего потом не рассказала Бильстаму. Он мог и не знать, что она потеряла ребенка, или по какой-то причине мог не захотеть указывать это в своих записях. Ты сама говорила, что ему не стоит слишком доверять…
–Но остальные, те же Метте и Инес Будин, они почему не упоминали, что у Ребекки был еще один ребенок?– осторожно спрашивает Эйр.
Санна кивает. Ее гнетет ощущение, что что-то не сходится. Почему все молчат? И потом появляется другое чувство – страх.
Скоро придет Экен, думает она. Он будет требовать от них бросить этот след с лагерем и начать разрабатывать другую версию. Она знает, что у нее на руках были все возможности, но она не справилась. И теперь он отзовет защиту Джека.
Когда Экен наконец появляется, она сразу понимает, что что-то произошло. Он чуть не кричит, что Лара Аскар найдена мертвой с перерезанным горлом. В комнате повисает тишина, а потом вся опергруппа бросается к дверям.
33.
Беззвучное мигание синих огоньков встречает Санну и Эйр, когда пятнадцать минут спустя они подъезжают к кварталу, в котором обнаружили тело Лары Аскар. Маленький жилой район, скромный, но уютный, в ряд выстроилось несколько шестиэтажных домов с гладкими кирпичными фасадами и сильно выступающими балкончиками. Пока Санна паркует машину, Эйр перебирает в уме все ситуации, когда оказывалась в этом районе.
–В первый раз мы приехали сюда сообщить Ларе, что Мия мертва.
–Да,– отвечает Санна без интонации.
Выйдя из машины, они видят Йона, который уже прибыл на место. Он стоит рядом с грузовиком и беседует с мужчиной в рабочей одежде. Это он обнаружил Лару Аскар. Мужчина одет слишком легко, его пробирает дрожь, и он безостановочно пинает гравий на земле перед собой. Он рассказывает, что чуть больше месяца назад получил заказ. У фирмы Лары Аскар имелась контора в одном подвальчике, там нужно было проложить звукоизоляцию, но потом он больше ничего от нее не слышал. И вот сейчас, оказавшись в этом районе из-за другого заказа, решил заглянуть к Ларе и договориться с ней о дне начала работ.
–Звукоизоляция?– спрашивает Эйр.– Но ведь ее фирма по уборке помещений закрылась, зачем ей делать звукоизоляцию?
Санна уже направляется к подвалу, Эйр спешит следом за ней. Перед собой она видит копну спутанных волос Санны. Есть в ней что-то стремительное, почти неуловимое, думает Эйр. А потом вспоминает, что сказал тогда Бернард. Что она носит в кармане пальто адрес пиромана Мортена Унгера. Во всей ее натуре пульсирует какая-то импульсивность.
Санна берется за ручку двери и оборачивается к ней:
–Заходим?
Несколько секунд спустя они входят в конторское помещение в подвале, облачившись в перчатки и бахилы. Эйр мгновенно прикладывает руку ко рту, выставляет наружу голову и просит кого-нибудь придержать дверь открытой. Перед ними помещение с толстыми стенами и низким потолком. В первой комнате есть сравнительно небольшое зарешеченное окошко, которое пропускает слабый свет. Пол облицован плиткой. Все здесь белых и темно-серых оттенков. Дверь в следующую комнату открыта.
В ней нет других дверей, в самой комнате имеется только кресло-шезлонг. На задвинутом в угол шезлонге лежит Лара Аскар. Ее тело сильно покалечено, совсем как у других жертв. Раны на шее нанесены крестообразно, грудь так изрезана, что невозможно сосчитать количество нанесенных ударов. Рядом с шезлонгом лежит перевернутый френч-пресс для кофе, возможно, он выпал из рук Лары. Кофейная жижа пролилась так давно, что успела застыть и теперь больше напоминает глину.
