– Правда, – согласилась Апони.
Неожиданно все проблемы, которые мучили ее в селении, стали неважны. Будто она оказалась в другом мире. Там, где над головой бескрайнее небо, а под ногами – нехоженые леса. Вдруг стало спокойно. И безразлично, что станет дальше.
– Дядя тоже очень любил здесь бывать. Один, – рассказывал жрец, будто жрецы могут просто разговаривать. – Иногда он звал меня. Когда здесь было особенно хорошо. Чтобы поделиться. Он говорил, что Чиминигагуа144 создал наш мир для счастья. И возложил его на плечи Чибчакума145 , чтобы тот нес за всех тяготы земной жизни.
Звуки голоса Матхотопа смешивались с тонким звоном золотой пластинки и действовали на Апони не хуже чичи.
Жрец стоял, будто под его ногами лежали его владения, и он был касиком. Или даже сипой. В руке он сжимал посох, но не опирался на него. Словно это был не посох жреца, а копье воина.
– И мы, жрецы, избраны для того, чтобы нести на своих плечах тяготы людей. Направлять их. Принимать непростые решения. Провожать в последний путь к Стране Теней. За близость к богам мы платим отказом от всего, что доставляет людям радости. Лишь в лишении человек способен услышать голос Суа. Ты вот слышишь голос Суа? – он на мгновение бросил взгляд на Апони.
Девушка помотала головой. Нет, она никогда не слышала голос Суа. Наверное, ее лишения были слишком ничтожны.
– А я слышу, – признался Матхотоп.
И Апони поняла, что сегодня ее жизнь действительно завершится. Никому кроме богов не дано знать, что на сердце у жреца. Сейчас он расскажет всё Апони и отправит ее прямо к отцу Суа. Но теперь это не пугало. Сейчас, когда весь мир лежал у ее ног, Апони поняла, что это совсем нестрашно. Совсем. Гораздо страшнее вернуться назад, к тете Вэноне, дяде Сеуоти и кривоногой Литонье.
– Суа говорит мне, что скоро всё изменится. Люди, которые приплыли из другой земли, принесут много горя нашему народу.
– Люди? – не поняла Апони.
– Те, которых называют Суачиасами, это обычные люди, Кууоньяума, – обратился к ней жрец по истинному имени. – У них такая же красная кровь, как у нас. Им так же бывает больно. Они умирают так же, как обычные люди.
Апони неверяще смотрела на Матхотопа. Как же так? Если они – обычные люди, почему же тогда она проклята?…
– Они жадные. Они хотят наше золото, наши поля, наших женщин, – продолжил он.
И замолчал.
И Апони молчала. Ее никто не спрашивал. А женщина должна молчать, если мужчина ее не спрашивает. Тем более, если этот мужчина – старший жрец. Да и не знала, о чем спрашивать. Слишком это всё было… неожиданно. И удивительно. Поэтому Апони стояла, смотрела, как неспешно плывут облака у нее под ногами, и удивлялась.
– Я не хочу этого, – вдруг сказал Матхотоп и снова посмотрел на Апони. – Я. Не хочу.
– Чтобы у нас забрали золото, женщин и поля? – робко уточнила она.
– Я не хочу всего этого. Я хочу жить, как все. И не думать о будущем.
– А разве жрецу так можно? – удивилась Апони.
Матхотоп усмехнулся.
– Можно. Жрец может отказаться от служения и жить, как простой человек, – снова удивил ее собеседник и обжег горячим взглядом.
– Больше всего я сейчас хочу сорвать с тебя эту побрякушку, подаренную мальчишкой Шиайем, и взять, как тогда на поле, – прошептал он, и зрачки его стали огромными и черными, как небо безлунной ночью. – Я хочу, чтобы ты родила мне первенца, и я воспитал его храбрым воином.
Это казалось чем-то совсем странным. Неправильным. Невозможным. Он же… старший жрец. Как же?…
– Но я не могу, – продолжил он обычным, звенящим золотом, а не эмоциями, голосом и перевел взгляд в небо. – Потому что никто не сможет защитить моих людей от чужаков, кроме меня. Никто больше не слышит голоса Суа. Дядя ушел в Страну Теней. Так можно. Просто я – не могу. – Он молчал. – И отдать тебя другому – не могу.
Над скалой повисла тишина. И лишь далекие крики птиц нарушали безмолвие.
Апони вдруг поняла жреца. Только что он возложил на ее плечи ношу, которую она не была готова нести. Не хотела. Которая была ей не по силам. Но не существовало способа избавиться от нее.
Топот за спиной вырвал Апони из ее мыслей.
Она обернулась. На тропинке, задыхаясь от быстрого подъема, стоял синеглазый Суачиас. Матхотоп говорил, что это человек. Но Апони было тяжело в это поверить.
– Отойди от нее, жрец! – хрипло, на выдохе произнес синеглазый, вонзая в землю палку с рогатиной наверху и укладывая в нее металлический посох. Из посоха на Матхотопа смотрела дыра. Над ней вился слабый дымок146 . Это палка, плюющаяся огнем, вдруг с ужасом поняла Апони.
За спиной синеглазого показался встревоженный Шиай. Он переживал за нее! Шиай тоже считал, что ее отправили на смерть, и привел того, кто мог спасти.
– А то что, слуга мертвого бога? – насмешливо произнес Матхотоп и сделал несколько шагов навстречу, показывая, что не боится соперника.
Глаза жреца опасно блеснули. Его кулак, сжимающий посох, побелел от напряжения. По земле заструилась холодная поземка. В небе, словно стягиваемые невидимой рукой, стали сгущаться облака. Апони уже видела такое. Вчера. Когда боги не одобрили ее брак с Вичаше.
– Оставь эту девушку! – с угрозой крикнул Суачиас. – Ты не получишь ее. Душа ее чиста.
Что такое «душа» Апони тоже не знала, но, видимо, для синеглазого это было что-то очень важное и хорошее.
Матхотоп рассмеялся.
– Так на празднике ты проверял чистоту ее души? – сквозь смех спросил он.
Матхотоп, кажется, знал, что означает это слово. И Апони показалось, что смех его был обидным. Вокруг стало темно, как перед закатом. Порыв ветра взметнул полы покрывала Апони чуть не до талии. Синеглазый в одно мгновение отвел взгляд.
– Ты напрасно пытаешься смутить меня, исчадие зла, – упрямо сказал Суачиас. Одна его рука поддерживала огненную палку, а другая сжала на груди тунху с острыми шипами. – Господь укрепит меня на правильном пути, – и он сделал непонятное движение рукой ото лба к животу, потом от одного плеча к другому.
Апони вспомнила, что видела такие движения и у других Суачиасов.
– А что, собственной крепости не хватает, слабый слуга мертвого бога? – жестко усмехнулся Матхотоп. – Ты даже оружие свое не можешь удержать без подпорки.
Стемневшее небо осветила короткая вспышка молнии. Следом за ней взрыкнул гром.
– Оставь ее. Оставь нас, слуга мертвого бога. Возвращайтесь к себе. Тебе тут не рады, – произнес Матхотоп, будто вторя грозовому небу.
