Вдруг Ирина резко наклонилась ко мне и поцеловала в щеку.
– Не говори ерунды, Дэн, – сказала она неожиданно ласково. – Ты самый лучший, и я тебя очень люблю…
Даже если бы сейчас прямо передо мной возник во вспышке пламени Дарби с парой снежно-белых крыльев за спиной и светящимся бубликом над лысеющим черепом, я не так был бы поражен, как в эти мгновения. Слова Ирины отдавались в ушах как звон оплеухи или разряд грома… Наверное, вид у меня совсем уж жалкий, раз она стала меня утешать…
– Дэн, это я сама «вселенское недоразумение», – сказала она, глядя мне в глаза. – Мне с самого начала не стоило во все это влезать, но я так допекала мужа, что хочу помогать ему в его работе хотя бы там, где не надо стрелять, где нет явной опасности… Ты же знаешь, что я ненавижу тайны… Это, наверное, потому, что всегда хочется быть сопричастным к этим тайнам: любопытство – движущая часть человеческой природы… А все оказалось гораздо серьезнее и страшнее, чем мы могли вообразить. Мне надо было все рассказать тебе сразу, но я боялась – не производил ты вначале впечатления серьезного человека, прости, я не сразу тебя поняла… Потом, я не знала, как рассказать о том, что и сама знаю обрывочно, я боялась, что ты примешь меня за опасную сумасшедшую… А когда убили Джованни, да еще и моим бластером… Я совсем растерялась – думала, что со смертью мужа все это закончилось. Я, наоборот, старалась про все это забыть, выбросить из головы, чтобы не мучиться. Я сама виновата, что стала размахивать этим бластером, будь он проклят… Просто оставалась дурацкая надежда на «авось»… Пронесет мимо… Только не со мной… Так что оба мы – два сапога пара… Кажется, так говорят… дай сигарету, пожалуйста…
Я протянул ей сигарету и прислонил пьезоэлемент к кончику. Она опять, как в тот раз, неловко прикурила и с шумом выдохнула дым, уже не закашлявшись.
– А потом, если бы не ты… – продолжила она задумчиво. – Я не знаю… меня бы уже точно раза три убить могли… а хватило бы и одного… И поделом бы мне было за мою наивность и любопытство…
– Прекрати молоть чепуху, – мрачно ответил я, чувствуя, как ко мне возвращаются силы. – Больше никто умирать не будет, кроме разве что всяких подонков… Хватит уже…
Тут краем глаза я заметил, что сидящие в зале продолжают бросать на нас любопытные взгляды, хотя разговаривали мы все это время тихо.
– Да, – продолжила Ирина, – идею про Посейдона предложила я. Муж очень общо ввел меня в курс дела и дал инструкции, что нужно от меня… Все так… Правда, про многое, что ты говорил, я и понятия не имела, ну да ладно… Как ты думаешь, когда писал Джованни свой стих? Вспомнить бы, кто рядом с ним был и мог бы что-то прочесть через плечо…
– Вряд ли мы вспомним. – Я вновь любовался этой непостижимой, как Вселенная, девушкой. – Это произошло между нападением гарпии и до нашего входа на горнодобывающий завод.
– Понятно, что после гарпии, но почему перед входом?
– По крайней мере, сразу после, – сказал я. – Когда напал кадавр, ты въехала на верблюде в ангар к нам с Сибиллой, затем спрыгнула с верблюда и подошла ко мне – клапан твоей кобуры был расстегнут, – ты положила бластер, когда слезала с дромадера, но не застегнула кобуры. Именно в промежутке после этого и как мы спустились в бытовой сектор – было бы удобнее всего незаметно вытащить твой бластер из раскрытой кобуры: в гостиной ты была у меня на виду, да и не только у меня. А это означает, что между гарпией и кадавром Джованни успел обо всем догадаться, украсть у Дроновой мел, сочинить стихи и случайно засветить их перед будущим своим убийцей. Времени у него на это было предостаточно, да и ехали они как попало – кучковались друг с другом по-всякому, а мы с тобой, вместо того чтобы глаз со всех не спускать, играли в сыщиков и ехали спереди, обсуждая этих же людей. Ладно, ты девушка, которая старалась не думать про всякую реальную угрозу, но у меня-то как раз были предчувствия какие-то, да толку-то… Может, Йорген с Сибиллой что-то видели? А! Вспомнил еще одну деталь… Зря ты меня выгораживаешь, ибо тупость моя не знает границ…
– Дэн, ну хватит уже. – Ирина нахмурилась.
– Ничего не хватит, – со злостью произнес я. – После убийства я затеял обыск – все, что я нашел, – это твой бластер под кроватью несчастного итальянца и синий мелок Дроновой у него в рюкзаке, а искал-то я спецоборудование для шпионов! Планетарный передатчик, глушитель к оружию, набор карнавальных масок и резиновые перчатки в горошек, черт…
– Ну? – нетерпеливо перебила меня Ирина.
– Ну а всего этого я не нашел, потому что, видно, нет у меня способностей к логическому мышлению. – Я потер лоб ладонью. – А Йорген ведь мне говорил, что кто-то снимал сигнализацию с двери, – видно, выходил наружу! Мы ведь, как два дурака, весь завод вокруг обошли… а шпион-то не парился! Все, что было у него подозрительного, он мог спокойно положить к верблюду в седельную сумку! Да хоть за ящики в ангаре! А потом взять при отъезде! Ты понимаешь, какой я кретин?
– Мы просто не представляли себе степени опасности, – произнесла Ирина медленно.
– Уж такие-то вещи я должен был представлять себе…
Тут шумно хлопнула входная дверь, послышалось несколько приветственных возгласов с разных сторон.
– Нашли? Молодцы! – низким голосом, слегка растягивая гласные, произнес Калган, подходя к стойке. – Водку наливаем – деньги пропиваем?
– Да все нормально, – вяло ответил я, – вот рассуждаем с женой о судьбах галактики…
– Это вы правильно, это вы по теме, – закивал он с улыбкой. – Бром, дай-ка мне двойную с лимоном, а то после рейда и этой нервотрепки…
Последние слова уже относились к подскочившему к нам бармену.
Я попросил повторить мне «ультрафиолет».
– Да свинокони эти пять солов километр могут ехать! – раздосадованно сплюнул на пол Калган, выпятив торчком свою рыжую бороду. – Упрямее и тупее мулов: как паладины на них ездят? Разве что они сами такие же…
И тут за окнами прогремел раскат грома, да так, что задрожали стекла, и сверкнули зловещие голубоватые блики.
– Дождь, что ли? – удивленно спросил бармен.
– Да непохоже, – прищурясь и глядя на окна, пробормотал Калган.
В ту же минуту где-то совсем рядом взвыла сирена, да так громко, что заложило уши.
У меня по всему телу прошла волна знакомой дрожи, и я понял – вот оно, началось…
Я подбежал к окну и поглядел на небо, насколько позволял угол обзора маленького замызганного, почерневшего с краев стекла.
Мутное дневное небо, обложенное тучами, потемнело, будто неожиданно наступила ночь. Яркий зигзаг молнии разломил черные облака ослепительной трещиной, и опять загрохотало так, что на миг даже заглушило пронзительный вой сирены. Долю секунды было так светло, что вся панорама города стала видна в мельчайших деталях. Но я разглядел на фоне озарившихся на мгновение облаков очертания гигантского черного гриба, напоминающего мухомор не столько формой, сколько бледно-фосфоресцирующими точками в области его «шляпки».
