идите отдыхайте! – сказал он холопам.
Переговорив между собой, они, князь Пётр и Колтовский, решили отписать на Москву, в Разрядный приказ, что им никак не пройти в Дорогобуж. Поэтому они ждут указания, что им делать.
Через несколько дней из Москвы пришло письмо с предписанием идти им в Вязьму и быть воеводами там. Да помогать из Вязьмы чем смогут Дорогобужу.
В один из первых дней их воеводства к Вязьме подошла и расположилась недалеко лагерем армия Бутурлина, которая отходила из-под Смоленска.
Князь Пётр, наказав Колтовскому сидеть в крепости, поехал в лагерь Бутурлина.
Проезжая по лагерю, направляясь к Бутурлину, присматриваясь к лицам, он заметил у одной из палаток сотника, приметив его ещё по ополчению Пожарского.
– Тухачевский! – окликнул он его, запомнив его фамилию.
Яков тоже узнал Пронского.
Они поздоровались, разговорились.
Яков рассказал Пронскому, что произошло под Смоленском…
Князь Пётр сокрушённо покачал головой, простился с ним и направился в центр лагеря, где стояли шатры военачальников армии.
Через два дня армия, разделившись, пошла в двух направлениях: одна часть с Бутурлиным пошла на крепость Белую; другая двинулась дальше, к Волоку Ламскому.
В июне месяце в Вязьму, к князю Петру на сход, пришли полки казаков с Угры под началом воевод Гагарина и Дашкова.
Князь Пётр, встретив их, выругался.
– На хрен вы мне тут сдались! Без вас нечем кормить своих-то!
Он пошумел, затем принял их. А те, Гагарин и Дашков, что ни день, то грызутся. Тот-то Дашков, хотя и подчинился Гагарину, но не смирился.
– Волынит! Ах ты, …! – ругался на того Гагарин, как только встречался с ним, с князем Петром.
Как ни уговаривал их князь Пётр, чтобы одумались да шли бы в Дорогобуж, промышлять там литовских людей, как то велено государевым указом, они так и не тронулись с места.
Прошёл месяц. В июле нагрянул с Москвы государев сыщик с проверкой по этому делу.
– Никита Оладьин! – представился тот, когда явился перед князем Петром. – С наказом государя! Почто дело не промышляете! Живёте в Вязьме не по наказу!..
Он стал ругаться. Ругался он изощрённо.
Князь Пётр осадил его:
– Закрой рот, пёс! Ты не у себя на помойке!
– А ты, князь, исполняй, что государь велит! – услышал он в ответ с издевкой над словом «князь».
Князь Пётр тоже был обозлён. Дело было в том, что как только пришёл сюда с полком Никита Гагарин, то тут же заартачился Иван Колтовский.
– В наказе государя указано: промышлять литовских людей тебе, князь Пётр, да князю Никите Гагарину с товарищами! – Теперь уже Колтовский предъявил свои местнические претензии Гагарину.
Он сжал зубы, чтобы не наговорить глупостей от раздражения, обозлённый на Гагарина. Он, Иван Колтовский, немолодой, подтянутый, сухой, как гончий пес, такой же был и злой.
– И меньше Гагарина мне быть немочно! – резко заявил он ему, князю Петру. – И я бью челом государю на него!
У князя Петра опустились руки. Государево дело, за которое он отвечал, проваливалось из-за местнических тяжб.
Оладьин уехал в Москву. И там, в Разрядном приказе, он отдал наказ Сыдавному.
Тот проворчал что-то, принимая наказ, который остался невыполненным, но не отложил его в сторону. Ситуация под Дорогубожем торопила. И думный дьяк быстро пропустил это мелкое местническое дело через своих подьячих, подвластных ему.
– Срочно найти их службы по разрядам! Составить указ и подать боярам на рассмотрение! – распорядился он.
Уже через день в Вязьму ушло письмо с приговором бояр быть в Вязьме стольнику князю Петру Пронскому с товарищами.
Князь Пётр, получив указ, успокоился было. Но он поспешил радоваться.
Колтовский, поняв, что не добился своего, сказался больным. А чтобы всё выглядело натурально, он взял да искупался туманным утром в речке Вязенке.
Уже подошёл к концу август. Вода в речке была холодной. И он простыл. И вроде бы не хотел этого, а заболел по-настоящему.
В тот же день он отписал в Разрядный приказ письмо, что болен и исполнять государевы дела не в силах. Просит отпустить его в Москву.
А чтобы не возникло ещё чего-нибудь непредвиденного, с Москвы стали писать наказы на имя одного Петра Пронского, добавляя: «с товарищами».
– Но! – грозно следовало в указе государево слово. – Вам бы идти со всеми людьми в Дорогобуж!..
Да вот только и после этого они, князь Пётр с полками, приданными ему, на Дорогобуж не пошли. Замешкались в Вязьме ещё новым делом.
В это время через Вязьму пытался пройти к Москве гонец Риздиц с письмом к боярам от Льва Сапеги. Князь Пётр и его новый помощник задержали его, затем отправили обратно к Сапеге.
Так прошёл ещё месяц, сентябрь.
На день Иверской иконы Божьей Матери [59]князь Пётр с самого утра был в приказной избе. Время близилось к полудню, когда вдруг на дворе послышался сильный шум. Затем там будто бабахнул кто-то из мушкета.
Он вздрогнул. Михайло Белосельский тоже.
– А ну, сбегай узнай, что там! – велел князь Пётр подьячему.
Свирька, молодой подьячий, занимающийся при воеводах письменными делами, подхватил длинные полы кафтана и выбежал из приказной.
Через минуту он пулей влетел назад в избу с красным лицом, прерывисто дыша.
– Одадуров сдал Дорогобуж королевичу! Ха! – со свистом вырвалось у него.
От Дорогобужа сюда, до Вязьмы, королевич мог дойти большим войском за пять дней. Об этом знали все.
Это была катастрофа.
– Михайло, собери полковых голов! – приказал князь Пётр Белосельскому, оправившись от потрясения услышанной новостью.
Белосельский поднялся с лавки и быстрой, упругой поступью вышел из приказной. За ним выбежал и подьячий.
Оставшись один, князь Пётр прошёлся по избе. Затем, не выдержав неизвестности, он тоже вышел из приказной.
А там, на площади, у церкви Спаса, бурлило море злых голов, охваченных смятением и страхом. Он, страх, летал по головам. Селился там под шапками, кафтанами, в груди, а то спускался до портов…
Скорым шагом князь Пётр направился туда, заметив в толпе долговязую фигуру Белосельского. Там же был и подьячий Свирька.
Он протиснулся через толпу к князю Михаилу.
Тот, увидев его, перестал жестикулировать, видимо, что-то доказывая обступившим его людям. Они, дворяне из заокских городов, боярские дети, казаки – вооружённые, сейчас, в запале паники, были напуганы, опасны.
– Они требуют, чтобы мы уходили отсюда! – прокричал князь Михаил ему, князю Петру, стараясь перекричать гул толпы. – Говорят, не выстоим против королевича!.. Осадит – все пропадём, пропащим делом!..
Князь Пётр понял, что хотят собравшиеся на площади. Но как отходить без государева указа? За это же по головке не погладят.
И он стал тоже уговаривать боярских детей и казаков, что нельзя отходить без указа из Москвы.
В ответ со всех сторон послышались злые выкрики.
– Ждать, когда государь укажет!.. Пошли отсюда!..
Кто
