проделано.
И кроме того, — о унижение и горе! — писец Амрани сделал рядом две записи на одной и той же странице реестра казначейских расходов: «За церемониальную мантию, подаренную эмиром правоверных своему визирю Джафару, сыну Яхьи аль-Бармаки, — четыреста тысяча золотых динаров», и вслед за этим без каких-либо других добавлений: «Нефть, тростник и навоз, чтобы сжечь тело Джафара, сына Яхьи, — десять серебряных драхм». И это был конец Джафара.
Что касается Яхьи, его отца и названого[130] отца аль-Рашида, и эль-Фадля, его брата и молочного брата аль-Рашида, то они были арестованы на следующий день вместе со всеми Бармакидами, занимавшими различные должности, в количестве около тысячи человек. И все они были брошены на дно грязных темниц, в то время как их огромные владения были конфискованы, а их жены и дети бродили без убежища, и никто не осмеливался смотреть на них. И некоторые из них умерли от голода, а другие — от удушения, кроме сына Яхьи, эль-Фадля, и брата Яхьи, Мухаммеда, которые погибли от пыток. Их позор был ужасен! И да пребудет Аллах с ними в сострадании Своем!
А теперь, о царь времен, если ты хочешь узнать причину этого позора Бармакидов и их плачевного конца, то скажу вот что.
Однажды молодая сестра аль-Рашида, Алия, через несколько лет после окончания правления Бармакидов, сказала ласкавшему ее халифу:
— О мой повелитель, я не вижу, чтобы хоть день проходил для тебя в спокойствии и умиротворении после смерти Джафара и исчезновения его семьи. По какой же доказанной причине они навлекли на себя твое неудовольствие?
И аль-Рашид, внезапно помрачнев, оттолкнул юную принцессу и сказал ей:
— О дитя мое, моя жизнь, единственное счастье, которое у меня осталось! Что даст тебе знание об этой причине? И если бы я наверняка знал, что ее знает моя рубашка, я бы разорвал ее на кусочки!
Однако историки и летописцы далеки от единого мнения о причинах этой катастрофы. Вот некоторые версии, которые дошли до нас в их сочинениях.
По мнению одних, причиной была невероятная щедрость Джафара и всех Бармакидов, рассказы о которой утомляли даже уши тех, кто ее принимал, создавая в их лице еще больше завистников и врагов, и которые в конечном счете бросили тень на Бармакидов в глазах аль-Рашида. Ведь, в самом деле, слава их дома стояла на том, что только они могли прямо или косвенно получить пользу оттого, что члены их семей занимали высшие должности как в Багдаде, так и в провинциях. Им принадлежали красивейшие дворцы и усадьбы, окружавшие город, и они были заполнены толпами придворных и нищих даже в большей степени, чем владения халифа.
Вот как вспоминает об этом лекарь Джибраил ибн Бахтишу, который в ту роковую ночь находился в шатре Джафара: «Однажды я вошел в покои аль-Рашида, который тогда жил во дворце под названием Каур-аль-Хулд[131] в Багдаде. Бармакиды же селились по другую сторону Тигра, и их дворец и дворец халифа разделяла лишь ширина реки. И в тот день аль-Рашид, заметив множество лошадей, остановившихся перед жилищем его любимцев, и толпу, которая спешила к их дверям, встав передо мной, сказал как будто самому себе: «Аллах благоволит Яхье и его сыновьям, эль-Фадлю и Джафару. Они сами позаботились обо всех торговых делах и, избавив меня от этой заботы, дали мне время осмотреться и жить так, как мне нравится». Именно так он говорил в тот день. Но в другой раз я заметил, что он уже смотрел на своих любимцев другими глазами. И действительно, глядя из окон своего дворца и наблюдая за тем же наплывом людей и лошадей, что и в первый раз, он сказал: «Яхья и его сыновья овладели всем, они забрали у меня все. Они владеют силой халифа, которой я почти не обладаю». И я это услышал, и уже тогда понял, что скоро они попадут в опалу, что и произошло».
По мнению других летописцев, скрытое недовольство и постоянно растущая зависть аль-Рашида к Бармакидам с их великолепным манерам, которые постоянно создавали для них грозных врагов и тихих хулителей, возникли не только благодаря анонимным стишкам без подписи или коварным запискам, в которых осуждалась их пышность и все то, чему царь не мог ничего противопоставить, но и благодаря ужасной неосторожности, совершенной Джафаром.
Однажды аль-Рашид поручил ему тайно уничтожить потомка Али ибн Абу Талиба и Фатимы, дочери пророка, которого звали Саид ибн Абдалла аль-Хусейн. Однако Джафар из жалости и снисхождения позволил ему бежать, а влияние Саида аль-Рашид расценил как опасное для будущего династии Аббасидов. Однако об этом великодушном поступке Джафара вскоре стало известно, и о нем было доложено халифу со всеми соответствующими комментариями, которые лишь усугубляли последствия. И негодование аль-Рашида по этому поводу и стало той каплей желчи, которая переполнила чашу гнева его. И он учинил допрос Джафару, который с большой откровенностью признался в своем поступке, добавив: «Я действовал так во славу и для поддержания доброй репутации моего повелителя, эмира правоверных». И аль-Рашид, пожелтев лицом, сказал: «Ты хорошо поступил», однако было слышно, как он прошептал: «Да уничтожит меня Аллах, если я не уничтожу тебя, о Джафар!»
По мнению других историков, причину гибели Бармакидов следует искать в их еретических взглядах, которые они высказывали перед лицом приверженцев традиционной мусульманской веры. Ведь не следует забывать, что их семья до обращения в ислам исповедовала религию волхвов в Балхе. Говорят, что во время экспедиции в Хорасан, родоначальную колыбель его любимцев, аль-Рашид заметил, что Яхья и его сыновья делают все возможное, чтобы предотвратить разрушение храмов и памятников волхвов. И с тех пор у него возникли подозрения по поводу их веры, которые позже только усугубились, когда он увидел, что Бармакиды проявляют мягкость при любых обстоятельствах по отношению к еретикам всех мастей, особенно по отношению к его личным врагам, зиндикам, а также другим раскольникам и нечестивцам. И это недовольство, добавившееся ко всем прочим указанным причинам, было вполне обосновано, ибо сразу после смерти аль-Рашида в Багдаде вспыхнули религиозные волнения, которые едва не свергли мусульманскую веру.
Но помимо всех этих причин, наиболее вероятную причину гибели Бармакидов сообщают нам летописцы Ибн-Халликан[132] и Ибн аль-Асир[133].
Аль-Рашид любил с необычайной нежностью свою сестру Аббасу, юную принцессу, которая была украшена от природы всеми возможными дарами и была самой замечательной женщиной своего времени. И среди всех женщин семьи аль-Рашида и его гарема она была дороже всего его сердцу. И он
