поведаю.
-Злая ты стала..., не любишь меня совсем.
-А ты мне налей водочки, глядишь и я о любви твоей заговорю.
-Ой...! Или мне, кажется, или дождь начинается. Уж два раза на нос капнул. Надо индюшат загонять, а иначе захворают и передохнут.
Марфа после предположений мужа посмотрела на небо, где на горизонте, к деревне, приближалась тяжелая серая туча.
-Видать по кругу ходит, к нам вечерком опять заглянет,- соглашаясь, проговорила она.
Глава 45.
Анчутка, радуясь письму и пенсии, широко размахивая руками, направилась в магазин. Ее сердце, казалось, забыло про жизнь, полную забот и обид... Жизнь, приносящая только огорчения и не научившая преодолению трудностей, вдруг сомкнулась вокруг маленького клочка бумаги, который, как глоток живой воды, как руки матери, согревал, ласково обнимал, подбадривал своим шелестом давно потерявшую в ней надежду, душу. И вмиг все переплелось внутри: и плач, и радость, и сомнения. Она не шла, а летела, как будто на первое свидание, легко рассекая сплетенную от засухи траву. Наконец-то, и ее дорога свернула на путь радости и нечаянной любви, может и короткий, но так необходимый для любой женщины.
-Вот любовь- то непрошеная, не званная,- думала про себя Анчутка, не заметив, как уже стояла на пороге магазина, инстинктивно открывая дверь,- вон, как все вышло, ко мне он стремиться, чувствую, будто рядом он.
-Тебе чего, тетка Аня?- кричала продавщица Таня,- с тобой все в порядке, случайно не оглохла?
-С тобой оглохнешь, орет как оглашенная, словно пожар на дворе,- опомнившись, ответила Анчутка.
-Так если уже пятый раз спрашиваю, а ты все стоишь, как вкопанная.
-Ладно..., куняпая, давай, как всегда,- вытаскивая деньги из-за пазухи, сказала Анчутка.
-Бутылку и хлеба?
-Точно... Только еще дай конфеточек, а то вдруг кто из малышей в гости заскочит, сама-то видать забыла, как за ними ко мне бегала и сказки все рассказывала.
-А то...! Все ребятишки, не я одна, за сладеньким к тебе на бугор бегали, пока родители в огородах пахали.
-Вот по-энтому и блюду конфеточки... Правда, ребятишек меньше стало, рожать говорят не модно. Кобелей моднее собирать, забот-то с ними никаких. А малышей все же растить, учить надо. Совсем девки стыд потеряли, забыли свой материнский долг.
-А сама-то, как я посмотрю, не очень стремилась этим долгом тоже обрастать,- съязвила продавщица.
-Глупый ты ребенок, чо ты знаешь про мою жизнь? Вообще-то я не против, с тобой годками махнуться и с десяток народить... А..., замялась, тогда и прикуси язычок, пока твои остренькие зубки его не откусили.- недовольствовала Анчутка, направляясь к двери.
Выйдя из магазина, она решила идти домой другим путем, через пастбище, так как чувствовала на себе обиду Кольки-пастуха. Да и хотелось не упустить возможность, похвастаться своей радостью, дома-то, в четырех стенах, ей сегодня не усидеть.
Быстренько спустившись с бугра, она вышла на поляну и остановилась, в полном удивлении наблюдая красоту родного края. Сплошным, природой вытканным, покрывалом, была покрыта вся низина разделяющая Завидово. Но особенно в этой волшебной красоте, выделялись с серебрящимися головками - колокольчики, кивающих в такт от прикосновения ветра. Анчутка даже присела, чтобы понаблюдать, как те подставляя свои нежные головки насекомым, позволяли собирать их сладкий нектар.
-Подумать только, красота-то какая! Сколько лет прожила, а только вот щас увидела. Хоть бы кто подсказал,- с не срываемым восхищением оглядывалась Гоголь, одновременно ища пастуха.- Коровы лежат, значит и энтот где-то рядом... Небось храп из себя выдавливает. Ну ничего, щас мы тебя напужаем, дармоед жадный.
И правда, у большой березы, распластавшись спал Николай, завернувшись в плащ палатку, под тихий шелест листвы, спускавшимися до земли ветвями, которые благодаря ветру, то и дело постукивали по его плащу.
-Ишь и домик себе облюбовал хороший. От всего защитит, и от солнца, и от дождя. Только вот не поймешь, где у тебя ноги, а где голова... Сразу и не сообразишь, как подступиться, чоб не обидеть,- внимательно разглядывая пастуха, ходила вокруг него Анчутка, то и дело присаживаясь.
-Кто здесь?- приглушенно послышался голос Кольки.- Какого рожна надо...? А ну брысь отсюда!
-Кто-кто..., комиссия в замшевом пальто, по проверки твоей никчемной работы. Пора зарплату тебе, дорогой ты наш, понижать, так как спать большой любитель.
Услышав знакомый голос, пастух встал и широко расставив ноги, приготовился к атаке.
-Чо приперлась, чо надо?- заикаясь, стал грозить кнутом Николай.
-Соскучилась. Дай, думаю друга навещу, о своих делах поведаю. И хватит тут своим пистолетом размахивать, а то ненароком бутылек повредить можешь. Садись, лучше, да давай по душам поговорим.
-А не врешь?
-Ты чо...? Никак допрос мне учинять решил? Смотри лучше, в какой красоте работаешь... А осла необъезженного в себе попридержи, нечего мне его оскал показывать. Ежели надо и мои копыта покудова еще не стерлись, так чо не боись присаживайся рядом, лихоманку щас полечим и об жизни поговорим.
-Опять горло смазываешь?- стоя на безопасном расстоянии, кивнув головой на сетку, из которой высовывалась горлышко бутылки, недовольно буркнул Николай.
- Ты энто об чем...? А..., все о лекарстве, я то так замечталась, чо в голове все сплелось, будто завтра мне в рай обещали попасть... Вот чо значит, когда сердце песни поет и водка становиться ненужной.- Усаживаясь под березой и постучав рукой по земле возле себя, тем самым приглашая пастуха присесть, Анчутка достала бутылку и зубами открыла ее.- Ну чо медлишь...? Аль, может, меня испужался...? Так ты не боись...! Смирная я сегодня, так как чую жизнь налаживается у меня, много нынче знаков показано, поэнтому садись без страха, брыкаться и орать охоты нет... А все она... Любовь заплутавшая, совсем меня своей рукой обессилила.
-А чо ко мне пришла? У тебя и другие друзья имеются, зачем меня-то беспокоить? Я человек женатый, мне другие не к чему.
-Никак, дурак, подумал, чо любовь к тебе имею? Можешь не радоваться, к тебе, только одно отвращение. С тобой по душам хочу поговорить, не чужой ты мне, сам знаешь. Радостью моей, опять же, поделиться... А ты все норовишь за километр отойти, будто я заразная... Эх простота ты невостребованная! Хорошо, чо у твоей ума в голове, не больше, чем у моей курицы. А то жил бы, как я, и выл о своем одиночестве на луну, да так, чоб другие не слыхали, чоб радостней их жизнь от энтого не была. Вовремя я тогда подсуетилась, не одинок тепереча и то хорошо, а ведь тоже без роду без племени, как
