себя, имеет большие возможности. Не думаю, что Михаил Чехов был не исповедален в спектакле «Сверчок на печи» или в Хлестакове, в «Эрике XIV».
Не правы те, кто хочет зафиксировать: вот я такой странный и предлагаю всем оценить, как прекрасна моя странность.
В 75 лет я думаю, что Бог есть любовь и красота. Справочников, как это отзывается в человеке, — много. Узнавайте больше, заполняйте себя, тащите в себя все, что читаете, видите, — этим будете отличаться от других. Вы молоды, вам жить, вам дерзать, вам искать. Что может быть прекраснее этого?
Вы живете в трудное время. Стандарты снижены, жизнь напоминает аквариум на Сретенке, где рыбы подплывают к стене, смотрят на тебя и уплывают. Время, когда о нас кто-то должен позаботиться, ушло безвозвратно. Хочешь жить — научись зарабатывать. И я ни за что не променяю ни на какую чечевичную похлебку собеса, ни на какой социалистический гарант старости моей — ту свободу, которую получил. Еще раз: не теряйте время зря! Время проходит так быстро, что вы должны помнить постоянно: сколько в душу положите, столько и будет на сцене. Другого способа заполнения души я не знаю…
Эпилог
…И прожил я свой век на этом свете.
С. Трофимов
Ну вот и все. Если подводить итоги — а Олег Павлович любил поговорить о том, что остается «в сухом остатке», — то выводы следующие.
Успешно работает Московский театр Олега Табакова, который в устах зрителей любовно звучит как «Табакерка».
В Московском театральном колледже, основанном Мастером, учатся дети из разных городов страны. Другой подобной школы, как уже говорилось, в России нет.
Во многих театрах страны работают десятки его учеников. Трое из них — Безруков, Машков, Миронов — возглавляют московские театры. Этому тоже аналогов нет. Хочется верить в духовные гены, которые передаются не по крови, а по духу исканий, по напряжению воли, устремлений, когда преданность профессии, долгу, верность сказанному слову главенствуют, и «мертвые будут воскресать усилиями живых». Надеюсь, это унаследовано от мастера в душе и размышлениях нынешних руководителей. И конечно, главное — остались дети, внуки, которых он любил и которыми гордился.
Магия результатов его труда сегодня завораживает, вдохновляет, но подобного никто не добился. Дело не только в отсутствии дарования и желаний последователей, ушел масштаб личности такого толка. Вот и весь секрет. В конце жизни, когда возраст на всех сказывается, были люди, его обожавшие, общались с ним, как с центром вселенной, но были и те, кто хитроумно его использовал, решая личные проблемы. Это естественно, а часто неминуемо. А некоторые считали, что, несмотря на успех, он все делает не так, неверно. И словно очнувшись, сегодня они азартно соревнуются в перечислении грехов, промахов, ошибок. А он — и прозревая, и признаваясь в ошибках — всегда предпочитал низким истинам возвышающий обман. Совмещая множество должностей, он никогда не перекладывал на кого-то обязанности, не занимался исключительно творческими проблемами. В театре его волновало все — от проданных билетов на спектакль, срочного ввода актера, заканчивая обсуждением проекта памятника основателям Художественного театра. Всё требовало внимания и работы. С годами силы таяли, но многие сохранят в душе его отклик на беду или проблему. Сегодня на все лады обсуждают, как государство помогает семьям с детьми, а он это делал много лет подряд из своего фонда, и это были не разовые выплаты, а ежемесячные. Суммы солидные и по сегодняшним меркам. Откликался Табаков не только советом и сочувствием, но осязаемо, делом. Редкое и драгоценное ныне качество, которого не хватает сегодня многим.
Его азарт и благодарность жизни за сбывшиеся мечты и ожидания, ощущение мира как чуда жизни, приключения учат терпению и добру. В наши дни, когда те, кто больше двух раз снялся в сериале, в одночасье стали великими «звездунами и звездуньями», судьба Табакова — пример удивительного творения природы и усилий самого творца. Он был народным не только по званию, а по всеобщему призванию как элитарного, так и простого люда. Лицедей по натуре, Табаков перемерил сотни масок и был убежден, что театр — это то, от чего люди не откажутся никогда. Сегодня театральная актерская школа, воплощением которой он был, к сожалению, уходит со сцены. Возникает ощущение, что на глазах потихоньку опустошается пространство театра, пространство культуры. Невольно задаешься вопросом: кого из нынешних лицедеев будут вспоминать, как вспоминаем мы любимых артистов канувших десятилетий? Это было удивительное поколение настоящих творцов, чувствующих время, требование эпохи, работавших для нее, подчас ее опережая. Они умели всю жизнь учиться, ценить жизнь, восхищаться талантом.
И когда звучит известное утверждение, что актер — это краткая летопись своего времени, в памяти возникают лица: Иннокентий Смоктуновский, Евгений Леонов, Владимир Высоцкий, Олег Ефремов, Анатолий Папанов, Олег Борисов, Юрий Яковлев, Павел Луспекаев, Кирилл Лавров, Евгений Евстигнеев, Вячеслав Невинный, Олег Янковский, Олег Табаков, Сергей Юрский, Николай Губенко, Василий Лановой. Да разве перечислишь всех, кто сыграл важную роль в духовном формировании людей разных возрастов, профессий, социальных положений и не утратил силы и обаяния после ухода в иной мир?
Спектакли с участием этих актеров дают ответ на вопрос, зачем вообще существует театр. Многие из нас до сих пор помнят щемящее чувство тоски по совершенству, с которым выходили в те годы из театра. Ты мог приехать из другого города или прийти в любом настроении и состоянии, а уходил человеком, причастным к подлинным ценностям в этом мире. Театр спасал тебя от одиночества. Воспоминания тех лет не отпускают, потому что в спектаклях была пища для души, душа питалась и работала. И творили это чувство они — актеры ушедшего поколения. Ушла эпоха, ушел праздник, свет, талант, и трудно смириться, что ничего подобного не будет. Остается одно: поблагодарить судьбу, что жил в это время, видел настоящих творцов, а кое с кем был знаком и не раз беседовал.
Смена канонов в искусстве во все времена проходит болезненно, но при всех открытиях не должен уходить смысл, во имя чего актер выходит на сцену. Он может не формулировать это вслух, и многие из актеров, ушедших в мир иной, не делали этого. Но когда они размышляли о своих героях, возникало ощущение, что в них самих одновременно проходил процесс самопознания, самоанализа, что является главным в профессии — необходимость заглянуть в собственную душу. Поэтому и не было на сцене в те годы брезгливости и презрения к человеку, а значит пафоса смрада и чернухи. Сегодня налицо острый дефицит интереса к жизни духа, сердца человека,
